Гадюка - Биннур Шафак Нигиз

видела проблемы в том, что я попала сюда из другого измерения, из другого мира. Как будто она каждый день сталкивается с такими странными явлениями и не происходит ничего необычного – настолько у нее было спокойное выражение лица. Когда мы вместе зашли в гостиную, она начала рассказывать мне о трудностях, с которыми столкнулся Ибрагим, когда появился здесь около трех лет назад. Сезги даже сказала, что в то время они с Джейхуном встречались всего год, и он был более скрытным и подозрительным и относился к Ибрагиму довольно враждебно, думая, что тот может быть вражеским агентом, который пытается внедриться к ним. Насколько я поняла из рассказа, Сезги – единственная, кто с начала и до конца верила Ибрагиму. Прямо как Мустафа-баба… Меня очень удивило, что она верит в такие мистические события, потому что Сезги производила впечатление самодовольной, красивой и очень рациональной девушки, которая отметает все, что выходит за рамки разумного.

Я слушала ее с выражением неразрешимого недоумения и усталости в глазах.

– Не волнуйся, – наконец сказала она по-матерински теплым голосом, – ты не сойдешь с ума.

– Все это невероятно, – прошептала я.

– Знаю. Иногда все кажется нереальным, даже если мы видим это своими глазами. Мы просто не хотим в это верить.

Я закинула ноги на сиденье и села, скрестив ноги.

– Я всегда верила в невозможное, – прошептала я, и Сезги приподняла одну бровь. Она внимательно слушала меня, облокотившись на подлокотник дивана. – Все мои друзья считали нас с бабушкой странными.

– Твою бабушку? Ту, что украла карту у Эфкена?

– Она не крала ее, – проворчала я, закатывая глаза. – Зачем ей это?

– В любом случае, расскажи мне о своей бабушке, – с любопытством попросила она. – Почему люди считали вас странными?

– Думаю, из-за наших кроваво-карих глаз и странного поведения бабули, – сказала я. – Хотя у моего папы и братьев такие же. – Глаза у Мирана были человеческого карего оттенка с небольшой красной ноткой, а у Мирача – немного более алые, чем у брата. Их глаза не были настолько пугающими и неестественно красными, как у нас с бабушкой. – У одного из близнецов глаза более привычного оттенка. – Я вяло улыбнулась.

– Близнецы?

– Да, мои братья-близнецы. У них есть еще старший брат, Махзар… Цвет его глаз тоже ближе к карему. Такой вот у нас странный оттенок. Думаю, он достался отцу от бабушки, а нам с Мирачом – от отца. – Я уставилась в пустоту и тут же увидела перед глазами братьев, свою семью. В горле встал ком, но я продолжила: – Какой бы спокойной ни казалась моя бабушка, иногда она пугала. Люди говорили, что от нее исходит странная энергия. Были даже те, кто считал ее колдуньей.

– Колдуньей? – Сезги вдруг напряглась. – Вроде ведьмы?

Я нахмурилась.

– Ведьма?

– Да, – прошептала она.

– Нет, в моем мире мы не называем ведьмами тех, кто практикует колдовство.

– Понятно.

– А что?

Она долго смотрела на меня, будто что-то обдумывая. Наконец она сказала:

– Думаю, ты и твоя семья не единственные странные люди, – прошептала она бесстрастным голосом. – Когда я была ребенком, наши соседи звали меня уродцем и не разрешали своим детям дружить со мной. Я была сиротой, меня воспитывала одна женщина из деревни. Они это знали, но все равно прятали своих детей, едва завидев меня, задергивали шторы, если я проходила мимо их дома. Говорили, что я юродивая, потомок ведьм. – Она недовольно рассмеялась. – Не думаю, что они знали моих родителей, в конце концов, я была сиротой. Мне было всего несколько месяцев, когда женщина из деревни, моя мачеха, нашла меня. Как видишь, родная семья доставила мне кучу неприятностей, хотя их нет в моей жизни.

– Это ужасно, – прошептала я. – Ты была такой маленькой.

– Да, – подтвердила она. – Это суеверие существует с незапамятных времен, что дети с яркими зелеными глазами и рыжими волосами – это потомки ведьм. Наверняка именно поэтому те люди приняли меня за ведьму.

– Было бы странно не верить в ведьм, живя в городе с заиндевевшей луной, – сказала я, и Сезги разразилась веселым хохотом.

– Почему ты считаешь странным то, что луна покрыта льдом? Луна всегда была такой. Разве в твоем мире она не покрыта льдом?

– Нет, конечно.

– Не гневи Хранительницу неба, – подразнила она меня. – Ты рассказывала о своей бабушке.

– Раз ты спросила, была бы моя бабушка ведьмой, значит, ты явно веришь в них, да?

Сезги быстро отвела глаза, будто не ожидала услышать такой вопрос. Какое-то время она смотрела невероятно яркими зелеными глазами в одну точку, а потом, сделав глубокий вдох, снова посмотрела на меня.

– Знаю, это прозвучит нелепо, – нерешительно начала она, искоса поглядывая на меня.

– Скажи мне, пожалуйста. Уверяю тебя, после последних событий мне уже ничто не покажется нелепым, – настойчиво сказала я.

– Иногда, когда я думаю о ком-то плохо, – прошептала она, на мгновение отводя от меня глаза, – к примеру, желаю зла, то у меня в голове появляются образы, множество разных вариантов того, как этот человек страдает. Обычно я концентрируюсь на одном из них, а через несколько недель узнаю, что с человеком случилось именно то, на чем я сосредоточилась. – Я замерла, но она продолжала: – В последний раз я представила, как обидчик падает с большой высоты. Через несколько недель тот человек и правда упал с высоты. Может быть, это совпадение, но… Такое случилось далеко не впервые.

Адские котлы, подогреваемые моими мыслями, внезапно воспламенились. По моей коже пробегал жуткий холодок, пока я смотрела в ярко-зеленые глаза Сезги. Каждое ее слово отзывалось в глубине моего сознания громким волчьим воем. Большой черный волк своими острыми серебряными когтями усердно копал могильную яму в моей голове, и чем глубже она становилась, тем глубже были шрамы прошлого.

– Знаю, звучит безумно.

Я покачала головой.

– Сезги, не знаю, понимаешь ли ты это, но я, как говорят, попала сюда из другой вселенной.

Она открыла рот, будто хотела что-то сказать, но почему-то промолчала и кивнула мне в знак согласия.

– Думаю, все дело в моем воображении, – сказала она, и лицо ее побледнело. – Возможно, мне просто хочется, чтобы такие вещи происходили по моей воле. А может быть, Вселенная принимает мои послания слишком дословно. Думаю, это отголоски издевательств, которые я пережила в детстве. Просто разум играет со мной в игры. – Она положила руки на колени и через несколько минут прошептала, не глядя на меня: – Не молчи. Я чувствую себя безумной. Скажи хотя бы, что думаешь.

– Не знаю, поможет ли тебе то, что я скажу, – произнесла я, и Сезги подняла на