Гадюка - Биннур Шафак Нигиз

вдруг поняла, что смотрю на Эфкена широко раскрытыми глазами, словно в зеркало. Эфкен резко снял полотенце с плеча и попытался приложить чистый кончик к моему лицу. Я в ужасе отпрянула от него, но он обхватил пальцами мое запястье, не позволяя мне двигаться.

– Тихо, – прорычал он. – У тебя кровь из носа идет.

Я в панике коснулась носогубного желобка, и у меня на пальцах остался алый след. Когда я увидела густую кровь, ставшую почти черной, мое сердце застучало так громко, что я с трудом слышала Эфкена.

– Непреложная печать, – прошептала я, и он посмотрел на меня с перекошенным лицом, а потом его взгляд упал на алые пятна на моих пальцах. Он нахмурился, и у него на лбу появилась глубокая складка. – Она может вызвать такую реакцию? – Я смотрела на него, тяжело дыша от страха. – Может, я уже умираю? Может, Мустафа-баба был прав? – Мой голос дрожал от подступающей панической атаки, и мне казалось, что все повторяется, что меня снова оплетает ядовитый плющ беспокойства и начинает душить, прямо как в детстве. – Может, я уже видела человека, с которым связана, и теперь он уезжает из города или из страны?

– Успокойся, – просто ответил Эфкен.

– Как ты можешь просить меня успокоиться? А что, если он прав?

– Всех этих людей здесь ты видишь впервые, – сказал он. – Если этот мерзавец здесь и он не птица, то технически не мог уйти далеко от города.

Он говорил правильные вещи, но я не могла отделаться от мысли, что Мустафа-баба рассказал не всю историю. Когда Эфкен осторожно прижал уголок полотенца к моему носу и тяжело выдохнул мне в лицо, я подняла глаза и уставилась на него. Увидев спокойную уверенность на его лице, я почувствовала, что мой пульс замедляется, а тело расслабляется. Он стоял ближе ко мне, чем сегодня вечером, и стирал кровь так бережно, как будто опасался прикасаться ко мне.

– Не волнуйся, – мягко сказал он.

И по каким-то необъяснимым причинам чувство тревоги исчезло.

Он скользнул взглядом по моим глазам и снова заговорил:

– О чем ты говорила с тем парнем?

– С кем?

– Он стоял рядом с тобой.

– С Улашем?

– Ты уже и имя его знаешь? – Он приподнял одну бровь, глядя прямо на меня, и откинул полотенце. В его глазах плескался гнев, а поза вдруг стала угрожающей. – Мустафа-баба сказал, что вас будет тянуть друг к другу, так? – Он впился глазами в мое лицо. – Решила проверить его?

– О чем, черт возьми, ты говоришь?

– Ты разговаривала с ним.

– Люди обычно так и поступают, Эфкен, – сказала я, и он посмотрел на меня еще пристальнее.

– Но не с незнакомцами.

– Он же твой друг.

– Да, мой друг. Не твой.

Я сделала глубокий вдох.

– Вся эта история с Непреложной печатью…

– О боже! – внезапно прорычал голос позади меня, не давая мне договорить. Я вздрогнула от неожиданности и обернулась. – Боже ты мой, – сказал мужчина, глядя на меня. Он стоял прямо передо мной, возвышаясь почти на голову. На нем был чистый и выглаженный костюм, но взгляд его был скользким и развратным. – Обычно либо задница первоклассная, либо лицо. А тут… Твой создатель был пьян, что ли?

Прошло всего несколько секунд, даже не десять, прежде чем я увидела, как этот мужчина отлетел от меня на два метра и, прокатившись по грубому каменному полу, замер.

– Бог не пьет, сукин ты сын, – рявкнул Эфкен. К этому времени все взгляды в бойцовском клубе были устремлены на нас. Все смотрели на нас, как будто начался не новый раунд в клетке, а настоящее шоу. – Но дьявол оторвет тебе голову. – Последнее, что произнес Эфкен. Не успела я и моргнуть, как он оказался в другом конце клуба рядом с отброшенным мужчиной. Я в ужасе застыла на месте, не понимая, как он совершил этот быстрый маневр. Эфкен поднял мужчину за белый воротник рубашки и со всей силы ударил его головой в лицо, отчего, я была уверена, щелкнула даже его крепкая челюсть.

– Господа! – крикнул один из охранников, подбегая к ним двоим. Мне показалось, что я увидела Улаша, пробирающегося сквозь толпу, но потом снова перевела взгляд на Эфкена. Он продолжал удерживать мужчину за грудки, не давая ему потерять сознание, и обрушивать на его лицо целую череду ударов. Он бил его с такой силой, с такой мощью, с таким устрашающим остервенением, что он не сдвинулся ни на сантиметр, даже когда собравшаяся толпа попыталась оттащить его за плечи. Осознав, что сдвинуть Эфкена с места невозможно, они схватились за мужчину в надежде спасти его, но Эфкен не отпускал. Он так крепко вцепился в него, что если бы толпа продолжила тянуть, то точно бы оторвали мужчине ногу или руку.

– Твою мать, он же его убьет, – крикнул здоровяк. – Карадуман, ты этого не хочешь делать! По крайней мере, не здесь! Давай, парень, отпусти его.

Мужчина вопил от ужаса, и его истошный крик становился все громче и громче, эхом разносясь по бойцовскому клубу. В унисон с ним кричали перепуганные женщины. Зрители разбегались в разные стороны, а мужчины по-прежнему пытались спасти пострадавшего из хватки Эфкена.

– Эфкен! – наконец выкрикнула я, хотя во мне пульсировало столько злости, что я могла бы и дальше с удовольствием наблюдать, как избивают того мужика. Избивают до тех пор, пока из него не вытечет последняя капля крови. Не в силах осознать собственную дикость, я начала двигаться к Эфкену, но Улаш схватил меня за плечи и потащил назад.

– Эй! – в ужасе заорал он. – Не смей приближаться к нему, разве ты не видишь, в каком он состоянии? Нельзя укротить чудовище, просто позвав по имени!

– Эфкен не чудовище, этот мужик домогался меня. – Слова сами собой сорвались с моих губ.

Когда Улаш отпустил меня, словно услышал волшебное слово, я подбежала к Эфкену, положила руку ему на плечо, которого одновременно касались десятки людей, и позвала его по имени. Он не услышал меня. Он продолжал рычать, словно был в экстазе, и сыпать ругательствами, которые я никогда раньше не слышала. После еще нескольких ударов мужчина отключился. Эфкен как будто намеренно удерживал его в сознании, чтобы тот сполна почувствовал вкус боли. Но мужчина наконец-то сдался и обмяк в руках Эфкена словно безжизненная тряпичная кукла. Но Эфкен, похоже, не собирался прекращать.

Думаю, будь мужчина мертв, его бы и это не остановило.

– Эфкен, – из последних сил позвала я его, молясь, чтобы он меня услышал. Я зажмурилась и, касаясь его спины кончиками пальцев, прокричала: –