Два пути. Русская философия как литература. Русское искусство в постисторических контекстах - Евгений Викторович Барабанов

В старославянском и древнерусском языках «этносу» соответствуют «племя», «языки», «род». То есть в древнерусском «народ» (народ) это то, что после рода, после племени: то есть «демос», «лаос», «охлос», «плётос» и – самое главное, первое значение – «антропои»: «человеки», homines, люди. Но не «этнос». Греческому слову «этнос» соответствовали «племя» «род», «языки». И вот, если мы теперь откроем Толковый словарь Владимира Даля, то обнаружим, что ко второй половине XIX века русское слово «народ» вобрало в себя все, что у греков именовалось по отдельности (цитирую): «люд, народившийся на известном пространстве; люди вообще; язык, племя; жители страны, говорящие одним языком; обыватели государства, страны, состоящей под одним управлением; чернь, простолюдье, низшие, податные сословия; множество людей, толпа».

В латинском языке – обратное; здесь дифференциация, сходная с греческим разведением и закреплением смыслов средствами отдельных слов. PopuLus – народ, простой народ, народность, общество. A vuLgus – уже что-то «вульгарное»: толпа, чернь, простонародье. Или pLebs (от греч. «плётос») – тоже толпа, народная масса, простой народ. В Древнем Риме была масса свободного населения, и хотя это были не рабы, первоначально они не пользовались политическими правами, в противоположность патрициям. Или слово gens (gentis) – род, родовая община, племя, народность, то есть то, что имеет отношение к происхождению, к наследованию каких-либо признаков.

И наконец, natio. Существительное от латинского глагола nascor – рождаться, происходить от кого-либо, возникать, начинаться. Слово многозначное: это и народ в смысле рода, рождения, происхождения, племени, и народность, класс, сословие, и – народ, который содержит в себе племена и народы. Поскольку русский язык принял и использует без перевода и греческое слово «этнос», и латинское «natio», следует иметь в виду не только их первичные значения, но также и последующие трансформации.

И здесь мы должны отметить: в Средние века, в эпоху Ренессанса и в первые века Нового времени слово «нация» не обозначало народ той или иной страны; для этого пользовались словом populus (англ, people, франц, peuple, ит. popolo). Под «нациями» имелись в виду землячества. В средневековых университетах «нации» выступали в качестве классификационных групп: например, к галльской нации относили выходцев из Италии, Испании, Греции, тогда как бургунды, норманны и валлоны причислялись к пикардийской нации. Либо под «natio» – еще одно значение – понималась «высшая часть общества», светская и духовная аристократия. И только во времена Великой французской революции членами нации стали называть себя представители третьего сословия, а все остальные нацией не были.

Таким образом, термин «нация» в тех значениях, в каких мы его употребляем сегодня, появился достаточно поздно. Во всяком случае, новые значения были зафиксированы словарями около 1830 года. Поэтому естественно спросить: что же такое произошло, что позволяет нам говорить о чем-то новом: вначале был «народ», а потом появилась некая другая величина и народ стал называться «нацией»? В чем состоит различие? И по какому признаку определилась та более широкая общность, принадлежность к которой характеризовала это различие?

Коротко, совсем схематично, остановлюсь на двух предшествующих новым значениям слова natio моделях надплеменной общности, сформулированных еще в античности. Первая модель основана на принципе культуры. Достаточно ярко ее сформулировал философ и ритор Исократ (436–338 до н. э.), ученик Сократа. Его основной тезис: эллинами называются не те, кто имеет общее с нами происхождение, а те, кто участвует в создании нашей культуры. То есть определяющим является не этническое происхождение, но общие ценности воспитания, культуры. Эллинами становятся в той мере, в какой эти ценности усваиваются, определяют образ мысли и жизни. Если вы их не разделяете – вы не эллины, а варвары. И второй принцип, для прояснения которого я процитирую отрывок из Деяний апостолов (это Новый Завет), где рассказывается следующая история.

Апостол Павел приходит в Иерусалим, идет в храм и пытается там проповедовать, что вызывает чудовищный скандал. Потому что для пришедших туда – он отступник от веры отцов, проповедник лжеучения. Слушатели возмущаются, начинают кричать и тут вмешивается власть. Цитата: «Между тем как они кричали, метали одежды и бросали пыль на воздух, тысяченачальник (военный трибун, комендант римского гарнизона. – Е. Б.) повелел ввести его в крепость, приказав бичевать его, чтобы узнать, по какой причине так кричали против него. Но когда растянули его для бичевания, Павел сказал стоявшему сотнику (центуриону – чин низшего офицерского звания. – Е. Б.): разве вам позволено бичевать Римского гражданина, да и без суда, неосужденного? Услышав это, сотник подошел и донес тысяченачальнику, говоря: смотри, что ты хочешь делать? Этот человек – Римский гражданин. Тогда тысяченачальник подошел к нему и сказал: скажи мне, ты – Римский гражданин? Он сказал: да. Тысяченачальник отвечал: я за большие деньги приобрел это гражданство. Павел же сказал: а я и родился в нем. Тогда тотчас отступили от него хотевшие пытать его; а тысяченачальник, узнав, что он Римский гражданин, испугался, что связал его». (Деян. 22,23–29).

Итак, перед нами явно другой, отличный от идеи монокультуры регулятивный принцип. Мы видим: есть граждане и есть какие-то другие люди, которые живут тут же, среди граждан, но гражданами не являются; в случае провинности к ним применяют иные меры: например, их можно бичевать, поскольку по отношению к ним действуют какие-то другие законы. Все это я заведомо упрощаю, но с одной целью – показать, что именно из прошлого находится в фундаменте современных концепций нации.

В первом случае – идея единства культуры, языка, образования, общих традиций, духовных ценностей; во втором случае – принцип гражданства, благодаря которому могут сосуществовать представители разных культур. Тогда не так важно, откуда вы родом или какая у вас религия, а важно то наличие гражданства, как, например, в современной Голландии или Франции, при котором вас не могут, скажем, просто выслать из страны. Почти как во времена апостола Павла.

Но это в Европе, а в России? В русском языке слово «нация», начиная с петровских времен, употреблялось в значении «народ». Даже когда говорили и писали «нация калмыцкая», «нация татар» и т. д. то имелся в виду прежде всего тот или иной народ. Или фраза из «Архива» Б. И. Куракина: «… многие годы жил на Москве… и к нашей нации многую любовь являет» (1705). Прилагательное же «национальный» (национальный характер, национальный художник и т. д.) появилось лишь в конце XVIII века. Только с XIX века (и до наших дней) слово «нация» приобретает все новые и новые определения, отличные от содержания слова «народ». Значения и смыслы слова находятся в прямой зависимости от