Два пути. Русская философия как литература. Русское искусство в постисторических контекстах - Евгений Викторович Барабанов

В этом сочинении, несмотря на крайности некоторых выводов, намечен путь к синтезу веры с религиозным и философским знанием.

Работая над трактатом о проблеме философского знания, Несмелов несомненно находился в русле идей своего учителя и руководителя Вениамина Алексеевича Снегирева (1841–1889) – экстраординарного профессора по кафедре психологии, логики и философии в Казанской духовной академии. Его влияние можно проследить и в более поздних произведениях В. И. Несмелова. Некролог, написанный им по кончине проф. В. А. Снегирева, не только дает важные сведения о творческом пути замечательного философа-мыслителя, но – одновременно – проливает свет и на философские позиции его выдающегося ученика14. Изучение трудов проф. В. А. Снегирева еще более убеждает, что кроме общего предмета научной работы, их соединяло единство творческих заданий, общность методологических принципов и философских интуиции, а также серьезное отношение к данным позитивной науки и доводам разума. Думается, что заглавие капитального труда Несмелова «Наука о человеке» отнюдь не случайно перекликается с названием одной из статей В. А. Снегирева. Есть некоторая общность и в их творческом пути: В. А. Снегирев, как и впоследствии приступивший в разработке системы христианской философии В. И. Несмелов, осудил вообще всю априорную метафизику, пытавшуюся посредством «чистой мысли» проникнуть до основ бытия и воссоздать это бытие в подлинном, объективном процессе его развития; так же как и его ученик, он пережил увлечение научным эмпиризмом и позитивизмом, затем, отказавшись от попытки построения «философии как системы мировоззрения на основе совокупности научных знаний», вернулся к метафизике, пытаясь создать философскую систему уже как синтез Откровения и позитивного знания. Несмелов вспоминал впоследствии: «Лучший и совершеннейший образец такого философского слияния веры и знания он (В. А. Снегирев) видел у отцов и учителей древней христианской Церкви, которые объединили всю сумму современных им знаний рациональных и поставили их в гармонию с истинами веры, принимая за истину только то, что дано в Откровении и в человеческом знании – то, что не противоречило Откровенной Истине15». Преждевременная смерть помешала этому глубокому «ученому-мистику» закончить свою религиозно-философскую систему. За осуществление ее взялся его ученик – В. И. Несмелов.

Итог своим многолетним размышлениям о сущности религиозной веры и о ее соотношении с научно-философским знанием Несмелов подвел в курсе лекций на тему «Вера и знание с точки зрения гносеологии» (1912–1913), Здесь он выступает не только как глубокий метафизик, но и как автор оригинальной гносеологической теории интуитивизма. Исходный пункт его рассуждений – «живое мировоззрение», которое у каждого человека, на какой бы умственной стадии он ни стоял, всегда и неизменно слагается из элементов трех разных порядков: из эмпирических познаний о вещах и явлениях мира, из философских определений конечной идеи мира и из религиозных созерцаний законченной картины мира.

Можно, конечно, – оговаривается Несмелов, – выработать довольно связное представление о мире из одних только эмпирических показаний о нем, но это «научное» представление мира в действительности никогда не покроет собою живого мировоззрения человека. Ведь человеку свойственно искать конечные причины бытия и его смысл, а на эти вопрошания любая, даже самая совершенная наука будущего ответить бессильна: ответы на них лежат вне пределов опытного исследования природы. Эти же вопросы ставит и пытается решить философия, ибо задача ее – «внести смысл в вещи, или, скорее, показать смысл, существующий в вещах17». Однако, как убедительно доказывает Несмелов, в действительности и философия не может дать удовлетворительного ответа: в силу своей природы научная философия может лишь указывать на безусловную основу бытия, но сказать что-либо определенное об этом трансцендентном начале сама по себе она не в состоянии. Научная философия здесь уже должна опираться на религиозное постижение бытия, на все живые элементы религиозного миросозерцания. Однако, вместо того, чтобы составлять единство живого миросозерцания, научно-философское знание и религиозная вера нередко вступают в конфликт между собою. Казалось бы, «религиозная вера и научное знание опираются на разные данные мышления и рассматривают мировое бытие с различных точек зрения, а потому, не переступая своих природных границ, они никогда и ни в чем не могут взаимно противоречить друг другу… И тем не менее, наука и религия в действительности очень редко находились между собою в добром согласии и очень редко не покушались взаимно заменить одна другую 18».

Разобрав теоретические и исторические мотивы этих враждебных покушений, Несмелов особенно внимательно рассматривает одно из главных обвинений, обычно предъявляемых защитникам религиозного мировосприятия от лица науки – обвинение в «гносеологической несостоятельности» религиозного знания. В самом деле, что же представляет собою религиозная вера с точки зрения теоретического мышления? есть ли она действительное познание трансцендентной реальности или же представляет собою хотя психологически и совершенно естественное, но в познавательном отношении все-таки совершенно фиктивное построение человеческого воображения?

Несмелов подробно разбирает эти аргументы и на основе собственного решения проблемы познания приходит к утвердительному выводу: «религиозная вера есть действительное познание трансцендентной реальности». Но это познание не чувственно-рациональное, а интуитивное 19. При этом, – указывает Несмелов, – необходимо различать религиозную веру от религиозных верований: «Религиозная вера есть интуитивное познание Божия бытия и Божия присутствия в мире, а религиозное верование есть логически выработанное из реальных данных человеческой природы, а так же из свободного признания положительных данных общечеловеческого религиозного опыта и некоторых исключительных религиозных опытов людей, особо одаренных светом духовного разумения и чуткостью духовного восприятия, познание Божией природы и Божиих отношений к миру»… Это непосредственное созерцание религиозной тайны мира, достигавшее в некоторых исключительных натурах наивысшей степени ясности, формулировалось этими великими прозорливцами в догматах религиозного откровения и все обыкновенные люди, недостаточно способные к тому, чтобы уловить и перевести в ясные идеи ума все свои непосредственные интуиции сокровенной глубины бытия, всегда мистически жили тайной религиозных догм откровения 20». Религиозное постижение бытия, продолжает Несмелов, это не измышление человека, продиктованное желанием решить безответные вопросы науки, а реальное познание мира сверхчувственного, без которого немыслима духовная жизнь человека.

И потому, нет никаких оснований противопоставить научное и религиозное знание: они строятся на разных путях познающего мышления и касаются различных областей бытия. Однако в составе живого мировоззрения вера дополняет и завершает собою научное познание бытия. И это целостное знание человек призван осуществить в истории.

Проблема гносеологии, как и вопрос о соотношении религиозного и научно-философского знания, интересовали Несмелова не сами по себе – но в связи с построением целостной системы христианской философии. Эта система получила свое воплощение в его двухтомном труде «Наука о