Два пути. Русская философия как литература. Русское искусство в постисторических контекстах - Евгений Викторович Барабанов

человеке» (первое издание: Казань,т. 1, 1898; т. II, 1903)*, обнимающим собою почти все основные темы христианского мировоззрения – от антропологии, онтологии и космологии, до вопросов происхождения зла и учения о спасении.

В 1898 году вышел в свет первый том сочинения «Наука о человеке. Опыт психологической истории и критики основных вопросов жизни». Это сочинение было представлено В. Несмеловым Совету Казанской духовной академии в качестве докторской диссертации. Отмечая многочисленные достоинства сочинения В. И. Несмелова епископ Антоний (Храповицкий) писал: «Работая в продолжении более девяти лет над изучением законов познания и над философским раскрытием смысла человеческой жизни, автор старался разрешить эти вопросы прежде всего для самого себя, потом для своих слушателей и не стеснялся перерабатывать и видоизменять те или иные решения философских вопросов до тех пор, пока они не сложились в его голове и сердце и, наконец, в его лекциях в стройную систему, ставшую в то же время его живым, жизненным убеждением, скажем более – его личностью. Достигнув таких плодов своих многолетних усилий, автор счел себя удовлетворенным и свой долг, как учителя философии, исполненным и затем, лишь по просьбам сослуживцев, ради пользы академического журнала, начал печатать свои чтения, придавая им возможно доступную форму, и наконец, по новым настояниям отвне, согласился подать их в Совет на соискание докторской степени21». 12 декабря 1898 года за первый том сочинения «Наука о человеке» В. Несмелову была присуждена степень доктора богословия и премия митрополита Макария.

В 1903 году появился отдельным изданием второй том «Науки о человеке» – «Метафизика жизни и христианское откровение». Для многих читателей этот труд, посвященный преимущественно богословским вопросам, был новой страницей в отечественной науке. Так, современник В. Несмелова богослов Московской духовной академии А.Туберовский писал: «Когда мы впервые читали «Науку о человеке» проф. Несмелова, особенно второй том этой системы, мы были поражены ее оригинальностью. После препарированного, схоластического богословия книга Несмелова показалась нам откровением своего рода. С особым наслаждением и благодарностью автору прочли мы рассуждения о значении крестной смерти и Воскресения Богочеловека, приятие на себя благим Творцом вины согрешившей твари, необходимость смерти не для юридического оправдания, а для фактического уничтожения греха, установление воскресения в качестве антропологического закона Воскресе-

Здесь и далее ссылки на «Науку о человеке» даются в тексте: римская цифра – том, арабская – страница. Пагинация по последнему изданию каждого тома: (Том I: Казань, 1905; том II: Казань, 1906) ния Жизнодавца – все это были свежие, сильные, глубокие идеи, простые, как сама истина, изложенные ясным, строго научным языком в непретенциозной форме. Удивляться нужно было смелости автора и одновременному согласию с библейски церковным учением. В результате всей системы получалось логическое и вместе психологическое оправдание христианства, отвечавшее внешней действительности и внутреннему опыту».

Однако были и критические отзывы об этой книге, в частности, резкий отзыв профессора догматического богословия Е.А. Будрина, увидевшего в исследовании Несмелова лишь «блуждание в области религиозной мысли, которое в последнее время проникло в нашу богословскую литературу23». К сожалению, критик, поглощенный разысканием неточностей, прошел мимо главного в книге Несмелова – его религиозной антропологии и его учения о спасении, которое, несомненно, стоит в одном ряду с исследованием архиепископа Сергия (Страгородского) «Православное учение о спасении» (СПб., 1910).

Отправная точка построений В. Несмелова – загадочная двойственность человеческого бытия в этом мире. С одной стороны, человек «сознает себя как свободную причину и цель всех своих произвольных действий, стремится утвердить себя в качестве безусловной сущности» (I, 242, 244)[4], с другой – «при всех своих огромных успехах в культурном преобразовании человек все-таки остается в пределах и условиях физического мира простой вещью мира, которая и возникает и разрушается в силу необходимых законов физической природы и потому неведомо зачем существует под формой личности» (I, 243), Действительная жизнь с необходимостью требует от человека, чтобы он приспособлялся именно к ней, а не к какой-либо другой жизни, тогда как идеальное сознание требует и всегда будет требовать от него, чтобы не он, а действительность была приспособлена к содержанию идеальной жизни. И так как оба эти требования предъявляются человеку не откуда-то со стороны, а развиваются в нем же самом как определения его самосознания и как мотивы его деятельности, то в них-то и создается для человека неизбежная борьба с самим собою, борьба различных принципов жизни, борьба идеала и действительности. Именно этой двусмысленностью человеческого существования и продиктованы мучительные, неустранимые вопросы: «Что такое человек по своей природе, и на что он имеет право надеяться, и чего он должен желать, и как ему следует жить, чтобы раскрыть в своей жизни свою человечность?»(1,12),

По мысли Несмелова, только эти конечные вопросы и делают каждого человека философом, а из их решения создается «философия как специальная наука о человеке» (1,13). Несмелов всюду подчеркивает жизненный, а не отвлеченно-теоретический характер такого подхода к философии. Ведь человек стремится «прежде всего определить и объяснить не мир, а свое собственное положение в мире (1,300) и потому «действительные корни философии лежат не в данных положительного знания о мире, а в познании человеке о самом себе. Таким образом, действительная задача философии выражается не построением общей системы научного мировоззрения, а научным построением живого мировоззрения» (I, 301). Отсюда «философия является специальной наукой о человеке – не как о зоологическом экземпляре, а как о носителе разумных основ и выразителе идеальных целей жизни» (I, 305).

Но, может быть, порыв человека к идеальной жизни, духовные устремления и его моральные запросы – всего лишь иллюзия человеческого сознания? Отвечая на этот вопрос, Несмелов приходит к выводу: бесконечное и безусловное бытие – не пустая абстракция, а служит действительным определением сверхчувственной природы личного бытия (1,268–269). При этом наше самосознание указывает не какое-нибудь воображаемое, а действительное существование человеческой личности в качестве метафизической сущности (I, 202). И как бы человек ни хотел освободить себя от сознания идеального бытия, сделать этого он не может, ибо «человек не в каких-либо умозаключениях предполагает объективное существование идеального мира, а в себе самом непосредственно сознает действительное существование двух разных миров – чувственного и сверхчувственного, физического и духовного: человек не просто лишь верит в действительное бытие сверхчувственного мира, а непосредственно знает об этом бытии, потому что себя самого он не может сознавать иначе, как только в сверхчувственном содержании своей личности» (1,262).

Здесь мы касаемся одной из оригинальных идей Несмелова в области христианской антропологии – его учения о личности, как о реальном «образе Безусловной Сущности». Несмелов развивает свою концепцию в русле библейской