История борьбы Московского государства с Польско-Литовским. 1462–1508 - Геннадий Федорович Карпов

нему наш изменник Глинский; мы тебе этот лист представляем, и ты сам посмотри, гораздо ли то делается, что наш изменник, а твой слуга пишет на нас к христианским государям неправые слова? За такие дела ты казни его, чтобы он вперед того не починал». Москвичи на это не отвечали. У литовцев жалобы на Глинского были истощены, но для Глинского был неистощим вопрос об Елене Ивановне. Еще прежде последней жалобы литовцев на Глинского, Василий Иванович обращался к сестре: «Король из докончанья выступает, ее, государеву сестру, не во что держит». На эти слова мы не знаем ответа. Но через несколько времени Василий Иванович опять наказывает сестре: «Чтобы она отказала свою мысль, как ее прожиток, и нет ли которой нечести от короля и от панов, и как к ней вперед государю посылать людей своих?» Ответа на это мы тоже не знаем. Кроме этого, почти каждый посол из Москвы в Литву обращался к Елене Ивановне с вопросом от брата об ее житье-бытье. Наконец, один из этих послов, Константин Замыцкой, прехавши из Литвы, объявил: «Сказывала ему королева и великая княгиня Елена Ивановна: хотела она из Вильны ехать в свое имение, в Бреславль, и наперед себя послала людей своих, но воевода Виленский и воевода Троцкий с товарищами ее, королеву, в Бреславль не пустили и говорили, что делают это потому, что она едет к Москве, а наперед себя казну посылает; да взяли воеводы королеву за рукава и из Пречистой вывели и, посадя в сани, повезли в Троки, а из Трок отвезли в ее село, Биршаны, потом из Биршан в Стекляшки; людей же от нее всех разогнали». Вследствие этого отправилось в Литву посольство, в котором, изложив все выше сказанные обстоятельства, послы, от имени Василия Ивановича, говорили Сигизмунду: «Сколько раз мы приказывали к тебе со своими послами и твоими панами, чтобы нашей сестре от тебя и твоих панов никакой нечести не было и к Римскому закону ее не нудили бы; а теперь такую нечесть и нужду ей учинили паны: с твоего ли это ведома или не с твоего?» Из наших государственных бумаг не видно, чтобы король дал на эти вопросы ответ, но из литовских узнаем, что, по крайней мере, был приготовлен такой ответ: «Нам хорошо известно, что паны у нашей невестки казны не отнимали, в Троки и Биршаны не возили, нечести ей никакой не чинили, но только сказали, с нашего ведома, чтобы Ее милость в Бреславль не ехала, по небезопасности пограничных мест, а пребывала бы по другим своим городам и дворам. Мы нашу невестку никогда к Римскому закону не нудили и не будем нудить, всегда ее в чести держали, а к городам, что подавал ей наш брат, а ее муж, еще придали города, и вперед хотим жаловать. Для большей правды ехал бы ты (посол) к невестке нашей и обо всем ее опытал; мы же дивимся, что брат наш, не доведавшись подлинно, а по известиям, полученным от лихих людей, говорит нам о таких делах, которые у нас и в мысли не были»249. Эти обиды Елене Ивановне были одной из причин войны, начатой Василием Ивановичем с Сигизмундом и стоившей Литве Смоленска. Но литовцев обвиняли не в одних обидах сестре московского государя; в числе неисправлений королей польских и великих князей литовских мы находим следующее: что «когда королеве нечесть от панов учинилась, то она из Биршан посылала к королю жаловаться, но король ей управы и ответа не учинил; а паны, научивши троих людей, дали им зелье, отправили их к королеве, и они то зелье дали ей испить в меду, и как она испила, то в тот же день ее и не стало. С той вестью пригнал к панам в Вильну ключник Королевин: его принял виленский воевода, да имение дал»250. Елена Ивановна скончалась в 1512 году. Но кто же был причиной того, что в конце ее жизни запросы о том, нет ли ей обид от короля и панов, так учащаются и принимают совсем другой характер, чем прежде? От кого в Москве получали подробные известия о таких делах, которые обыкновенно делаются в глубокой тайне? Глинского обвиняли литовцы в смерти короля Александра, и Глинский отплатил им той же монетой. Из описи царского архива251 мы узнаем, что была в нем запись, которую подавал князь Михаил Львович Глинский о том, как сестре государевой зелье давали.

Знаменитый государственный человек, из школы цезаря Борджио, хотел кончить в Москве свое дело так же, как кончил его в Литве. Убедившись там, что личный талант может сделать многое, он отчасти на себе убедился сначала в том же и в Москве: Глинский подтолкнул дело к тому, что между государствами произошел разрыв: он доставил средства взять Смоленск. Но дело кончилось тем, что недовольный порядками, водворившимися в Северной России, Глинский задумал было измену и попал за это в московские тёмницы. Чтобы выручить себя из такой беды, Глинский объявил, что желает принять Веру своих отцов – православную. Кроме того, ходатаем за него пред московским государем явился Максимилиан; его посол, Герберштейн (19 ноября 1517), говорил: «Цезарь думает, что Глинский довольно наказан за свою вину заключением, просит государя об нем, так как он воспитывался с младых лет при его дворе, отпустить в другие страны; при этом цезарь хочет Глинского присягой связать, чтобы он против московского государя никогда не служил». На это последовал ответ: «Мы Глинского жаловали еще когда он был у Жигимонда короля, а когда к нам приехал, то учинили его в воеводах, и он, забыв наше жалованье, учал наводить Жигимондовых людей на наших, и навел. За это он достоин был великой казни, и мы велели его казнить, но он вспомнил, что отец и матерь его были Греческого закона, а он в ученье в итальянских странах, своей молодостью пристал к Римскому закону, похотел опять приступить к Греческому закону и бил о том челом отцу нашему, Варлааму, митрополиту всея Руси, и тот у нас Глинского от казни взял и пытает его, что он не неволей ли приступает к Вере своих отцов». После этого Герберштейн попросил только, чтобы Глинского выпустили на свободу252. Таков был Глинский, человек, для которого все средства были дозволительны, только бы иметь возможность действовать и играть важную роль.

Про этого-то человека Сигизмунд говорил, что Елене Ивановне было много неприятностей от него. Насколько правды в этих словах, трудно решить. Относительно