История борьбы Московского государства с Польско-Литовским. 1462–1508 - Геннадий Федорович Карпов

перед этим вступивши в союз с крымским царем, захотел, при помощи его посредничества, заставить москвичей уступить без войны все захваченное ими. Просимая опасная грамота была дана, но Сигизмундовы и Менгли-Гиреевы послы не приехали теперь в Москву233. Начиная испытывать от Глинского то, что происходит в государстве вследствие бунта, в Литве хотели, чтобы и в Москве происходило то же. Там, одновременно с посольством к Василию Ивановичу, приготовили посольство к его брату, Юрию Ивановичу. В явных речах к последнему послы должны были изложить просьбу Сигизмунда к брату и свату о посредничестве в переговорах, а тайно следующее: «Поразумели мы о тебе от многих ваших и наших людей, что, милостию Божею, в своем деле гораздо управляешься, и что многие князья и бояре, отступивши от брата твоего, великого князя Василия Ивановича, к тебе пристали. Мы хотели с твоим братом, Василием Ивановичем, быть в братстве, любви и докончанье, но он, обрадовавшись нашим граничным городам и землям, с нами мириться не захотел. Мы хотим с тобой быть другу другом, а недругу недругом, и для того, чтобы за твое дело стоять, сами хотим сесть на коня»234. Так как посольство к Василию Ивановичу теперь не приехало в Москву, то и не знаем, говорено ли когда-нибудь посольство и к Юрию Ивановичу; оно было только проект намерения литовцев.

Все надежды Сигизмунда на Ливонию и Казань оказались ничтожными. Но когда начался бунт Глинского, то и надежды на Менгли-Гирея тоже пали. Глинский, после убийства Яна Забережского, бросился на Ковно и хотел добыть оттуда Ших-Ахмата. Это дело ему не удалось, но он завел сношения с Менгли-Гиреем и извещал его (впрочем, об этом говорит посольство Сигизмунда), что в его руках находится Ших-Ахмат. Менгли-Гирей принял участие в деле Глинского предлагать последнему поддаться Крыму и обещал посадить его на Киев. В то же время Менгли-Гирей начал ходатайствовать о Глинском перед Сигизмундом, объявляя, что все дело произошло от того, что Сигизмунд не дал Глинскому маршальства. Из Литвы были отправлены несколько посольств в Крым по поводу бунта Глинского и с просьбой не только не помогать и не ходатайствовать об изменнике Глинском, но и дать помощь на Москву, начавшую помогать последнему235.

Прося у Василия Ивановича опасную грамоту на послов, Сигизмунд просил также, чтобы, пока его послы приедут в Москву, то в это бы время военные действия не происходили. Но в то время, как Глинский сносился с Менгли-Гиреем, в это же время пришел к Глинским от великого князя Василия Ивановича дьяк Никита Губа Моклоков, с приглашением вступить в Московскую службу с вотчинами. Глинские объявили, что они на это не могут положительно решиться, потому что дожидаются от короля ответа о своих делах. В Литве, как видно, наконец, обратили внимание на то, что действия Глинского похожи на действия прежних отъезчиков, и поэтому, когда Глинский с товарищами уехал в свои имения, тогда король прислал к ним посла, зовя их к себе, чтобы они никуда не отъезжали. Теперь король обещал Глинскому с товарищами дать управу на панов, и это обещание велел посланному подтвердить крестным целованием. Глинские требовали прямой управы над панами и назначили срок приезда к ним королевского посла к Сборному Воскресению 1508 года, до этого же времени обещали не отъезжать ни к которому королевскому недругу. На назначенный срок королевский посол не приехал, и поэтому Глинские отпустили присланного из Москвы и вместе с ним своего поверенного с грамотами, чтобы великий князь их пожаловал, принял бы их в службу и за их отчины стоял. Решившись на это, Глинские пошли к Мозырю и взяли город. Сюда приехал опять Губа Моклоков с тем, что великий князь хочет жаловать Глинских, принимает их в службу и будет беречь их от короля. Великий князь приказал сказать Глинским, что шлет им навстречу своих князей служебных и многих воевод, а они бы делали свое дело не мешкая.

На основании этого обещаниия, Глинский оставил своих братьев в Мозыре, сам же с остальными товарищами пошел к Глушску, чтобы сойтись с воеводами великого князя, которые действительно двинулись с весны в литовские владения разными дорогами навстречу Глинскому. Ближе всех к нему были князья Можайский и Шемячич с товарищами; от Смоленска должен был идти Яков Захарьевич, а с Лук великий князь Данило Щеня. Глинский пришел к Глушску к пятой неделе Великого поста. Здесь Глинский должен был остановиться. Сюда к нему пришел посланный от великого князя, Иван Юрьевич Поджогин; он говорил от государя, чтобы князь Михаил Львович с людьми, которых к нему пришлют на помощь, делал дела только около своих городов, доколе не придут к нему воеводы великого князя. Это Глинскому было неприятно, потому что он еще прежде писал в Москву, что удобнее теперешнего времени для войны не может быть, потому что в Литве нет никакого собрания воинских людей. Но воеводы все-таки не шли: они имели небольшие стычки с литовцами, а к Глинскому явились на помощь только Шемячич, Можайский и другие мелкие служебные князья. Глинскому приказано было действовать только около своих городов; он нашел, что Слуцк находится близко его городов, и послал туда своего брата, а сам, вместе с московскими служебными князьями, пошел к Бобруйску, оттуда к Минску. У Бобруйска князья были около Троицына дня, и когда оттуда двинулись, то пустили загоны по Литовской земле для того, чтобы замешка в земле стала и собранье войска было расторгнуто и испорчено. Отправившимся в загоны велено было сбираться к Минску. Эти загоны были, как говорит Глинский, в восьми милях от Вильны, некоторые в четырех милях от Новогородка, а загоны, пошедшие от Слуцка, были под Слонимом. Свободно разъезжали по Литве загонщики, везде жгли, шкоды чинили и полону набрали множество. Божией милостью и государским здоровьем все люди поздорову собрались к Минску. Сколько они ни ходили по Литве, но собранья войска не слыхали, а только дошли до них слухи, что паны Рады были в Лиде, да поехали к Новогородку, а король из Ляхов выехал к Берестью. Загоны ходили по Литве двадцать дней, а когда собрались под Минском, то стояли под городом две недели и хотели взять город, но княжеские дружины этого сделать не могли. Глинский, описывая эти происшествия, говорил, что, когда пришли под Минск, то захватили некоторых людей, а другиe сами пришли из города и сказали, что в городе прибылых людей нет, но что князья без государского приказа брать город не решались. Когда