История борьбы Московского государства с Польско-Литовским. 1462–1508 - Геннадий Федорович Карпов

потому, что вашему государю этот титул нравится. «Чем это ваш государь дарит нашего свойства ради»? – отвечали бояре и начали показывать докончальные и посыльные грамоты других государей, как доказательство настоящего титула Ивана Васильевича. Александрово правительство поспешило поправить дело о титуле следующим образом. В конце 1504 года приехал в Москву от Александра гонец: он привез грамоты для послов с требуемым титулом и объяснял от имени Александра это дело так: «Писарь Великого княжества Литовского знает наши титулы, а писарь Короны Польской, который мало знаком с докончальными и перемирными нашими грамотами, не удивительно, что ошибся, и так твое имя написал».

Признание и поляками титула «государя всея Руси» за московскими государями было последним важным делом Ивана Васильевича, в его отношениях к правительству Александра. Сношения Москвы с Литвой шли до самой смерти Ивана Васильевича: они были о делах пограничных и также об отъезчиках209.

В конце 1505 года, посланный от Александра к тестю о пограничных делах приехал в Москву и правил посольство Василию Ивановичу, потому что его отец 27 октября 1505 года скончался210. Bесть о смерти завоевателя была получена в Литве, и Александр обратился с этим известием в Ливонию. Прежде, когда было заключено перемирие, то Александр утешал магистра тем, что татары могут напасть на московские владения, и этим обстоятельством можно воспользоваться211. Теперь же Александр говорил магистру через посла, что в такой час потребный, когда московский государь умер, следует, взявши Бога на помощь, поправить свои дела по-старому, и что для этой цели он собирает сейм в Вильне212. Александр отправил также и посольство в Москву, потому что по договорной грамоте послы для приведения государей к миру должны ездить между ними. Послы приехали в Москву 15 февраля 1506 года213 и говорили о прочном мире, как было прежде сего, а которые города и волости забраны, и тем бы великий князь поступился, людей же их из плена выпустил, а обиды оправил. Молодой государь отвечал, что доброй смолвы желает, как будет пригоже, чужих же городов и волостей не держит, а держит только свои214. Должно быть, под влиянием этого неробкого ответа, в мае 1506 года, Александр говорил магистровым послам, что хотя их неприятель никогда своих обещаний не держал, но им следует держать пepeмиpиe до конца и без великой помощи против такого важного неприятеля дела не начинать; особенно нужно смотреть и дожидаться, как молодые княжата будут управлять в своем панстве, и если между ними будут какие-нибудь ссоры, то тогда можно все поправить по-старому; да также князья пограничные, которые всегда от предков короля ласку имели, могут, вместе с младшими братьями великого князя, обратиться к королю, и тогда, с помощью Бога и магистра, можно все потерянное вернуть215.

У Александра, кроме магистра, явился более деятельный союзник: это Магмет-Аминь Казанский. Он отправил в Литву посольство, в котором извещал, что захватил москвичей у себя, а посланное войско великого князя под начальством князя Дмитрия разбил, и тот бежал; в заключение Магмет-Аминь приглашает Александра к союзу. Но эти послы явились в Литву уже после смерти Александра и обратились с речами к Сигизмунду216. Впрочем, Александру невозможно было воспользоваться предложениями казанского царя, так как ему в конце жизни должно было заняться делами со стороны степей, потому что крымцы делали на владения его набеги, а в то же время из Москвы говорили в прежнем тоне. Василий Иванович, извещая Александра о своем вступлении на престол, говорил через послов, чтобы король правил по докончанью: своей жены, а великого князя сестры, к Римскому закону не нудил. На эти старые речи отвечали, что никого к Римскому закону не нудят217.

Как только пришла весть в Москву о смерти Александра, то великий князь послал навестить сестру и приказал ей говорить: «чтобы она похотела и говорила бы Бискупу и панам, всей Раде и земским людям, чтоб похотели его государства служить; если же начнут опасаться за Веру, то государь им в том ни в чем не порушит, как было при короле, а жаловать хочет и свыше того. Да приказал великий князь королеве челобитье. Ко князю Войтеху, Бискупу Виленскому, пану Радивилу и всей Раде приказал великий князь о том же, чтобы они похотели его на государство». Как прежде брачная система, так теперь избирательная, не приложимая к государствам подобным Московскому, с первого раза осталась без последствий, и Елена Ивановна дала ответ, что король Александр поступился государством своим брату своему, королевичу Жигимонду. Сигизмунд же, еще королевич, прислал к Василию Ивановичу сказать, что хочет слать к нему послов о многих делах, а короля Александра в животе не стало218. Эти послы явились в Москву в конце марта 1507 года219, и говорили Василию Ивановичу от его свата и брата, что он сел на своих отчиных столах, литовском и польском, и что теперь следует восстановить вечный мир, а захваченные земли отцом Василий Ивановича возвратить. Жалобы на прежние обиды кончались словами: «Мы имеем упование от Бога, что суд и правда Божия не отступят от того, кто в правде стоит и страх Божия в сердце держит». На вызов последовал вызов: Василий Иванович отвечал, что он держит свою отчину, чем пожаловал его и благословил отец и дал Бог от прародителей, да и вся Русская земля наша отчина. Так как послы жаловались на захваты земель во время перемирия, то на это было сказано, что перемирье было только с королем Александром, и тогда все исправляли, а «с Жигимондом-королем перемирья не было, впрочем; великий князь миру с ним хочет, как пригоже». Отпуская послов, Василий Иванович приказал им передать королю, чтобы он Елену Ивановну держал в чести и к Римскому закону не нудил220.

Сношения между государствами прекратились.

IV

Из предыдущего можно видеть, что причины успехов Московского государства в отношениях к Литве враги полагали, во-первых, в счастливых обстоятельствах, а во-вторых, в личных талантах Ивана Васильевича. Александр, как видно, признал эти таланты и за сыном Ивана Васильевича и ждал для себя выгод от перемены обстоятельств. Сигизмунд надеялся на то же, и обстоятельства, по-видимому, благоприятствовали ему. В Северной России все было спокойно: молодые княжата жили мирно, служебные князья тоже не поднимали никакой смуты. Но со стороны степняков было совсем другое. В половине лета 1503 года Ших-Ахмат кочевал с мурзами за Медведицами; людей у него было мало. Ших-Ахмат просил, чтобы Иван Васильевич достал ему Астрахани, а он ему прямым другом