История борьбы Московского государства с Польско-Литовским. 1462–1508 - Геннадий Федорович Карпов

учинился и от недругов московских отстал, а что он отправил посла в Литву, то это за тем, чтобы оттуда отпустили его послов, которые с прошлого лета там остались221. Но в Литве в это время рассуждали отпустить или задержать Ших-Ахматовых и ногайских послов; если задержать, то содержание их только лишний расход, потому что они много съедят, да и одежду, что им дана, издерут222. Между степняками была рознь, и Менгли-Гирей требовал от мурз, чтобы они перевезлись за Волгу, а Ших-Ахмата от себя отослали. Ших-Ахмату было дурно так жить; Иван Васильевич обещал, что когда у него будет конь потен, то он шел бы в Москву, где его пожалуют и место дадут в своих землях. Но Ших-Ахмат пошел к Kиеву, потом в Белгородчину, отсюда, гоняемый белгородчанами, он прибежал в Киев. Дмитрий Путятич схватил царя и отослал его к своему государю. Здесь решили, что прежнего своего союзника следует задержать. Со времени победы над Ших-Ахматом Крымская Орда могла покуда не бояться врагов. В Крыме жил московский посол Заболотской; он не получал из Москвы никаких вестей и в то же время не имел денег. Заключивши пepемирие с Александром, Иван Васильевич, по обычаю, не извещал об этом Менгли-Гирея. В июле 1503 года пришли из Крыма татары с грамотами, в которых Менгли-Гирей изъявлял сожаление, что, отправленный в конце прошлого года к нему, посол из Москвы был ограблен на Поле и предлагал присылать к Путивлю своих татар для сопровождения послов. Но Иван Васильевич назначил посла в Крым только тогда, когда в Литве были задержаны московские послы. В августе (22), в грамоте с татарами, Иван Васильевич писал к Менгли-Гирею: «с чем присылали ко мне недруги, угорской и литовской, об том я посылал к тебе боярина, и он не дошел до тебя; сам знаешь, что с ним случилось на Поле. Я к литовскому послал, что если хочет он со мной мира, то взял бы мир с братом моим, Менгли-Гиреем, и литовский до сих мест моих послов не отпустил, а поэтому я с ним хочу начать свое дело делать и посылаю на него своих детей, да и ты бы послал также. Я ныне послал к тебе своего боярина Ощерина и наказал ему о всех делах; ему велено лежать в Путивле и ждать от тебя вести, кого ты по него пришлешь. А что ты тратил на моих послов, за то я тебе челом бью и велю уплатить». Татар, поехавших с этими грамотами, разогнали на Поле, и один из них воротился в Москву только 11 октября; Ощерин находился в Путивле; из Крыма получили вести в Москве только в августе 1504 года. А между тем в начале осени 1503 года Шемячич и Можайский прислали в Москву известие, что пришли к их землям крымские татары и просили жителей указать им путь за Днепр в Литовские земли; при этом они обещали отдать взятое в плен в Черниговских землях, которые они грабили по ошибке, думая, что это Литовские земли. Жители этому поверили, не стали беречься, и татары произвели грабеж. Немного спустя после этого Менгли-Гиреев сын, Бурнаш, пришел на Московские украйны и тоже начал грабить. Но из этих грабителей много было побито и взято в плен.

Когда Ших-Ахмат попался в руки Александра, то последний писал к Менгли-Гирею, что он изловил общего недруга, и с ним нечего делать иного, как представить пред царя, или его самого, или его и его братьев, головы. Александр при этом по-прежнему предлагал Менгли-Гирею прислать за послом, Дмитрием Путятичем. Уланы и князья приступали к царю, чтобы он это сделал. Но Менгли-Гирею слова Александровы показались угрозой, и он прислал (в августе 1504 года) татар в Москву с грамотами. В них, объявляя о своих делах, царь писал, что прежде посылать в Москву было нельзя, потому что Поле было не чисто от азовских казаков. Менгли-Гирей также просил о выпуске попавшихся в плен крымцев. Отпуская татар в Крым, Иван Васильевич писал к царю: «Александр хочет с тобой ссылаться и поставить перед тобой твоих недругов. Ших-Ахмата литовцы схватили и объявили, что это ему за то, что он приходил на их украйны; но ты сам ведаешь, что Ших-Ахмат приходил ради их же и они его звали. Ты сам теперь посмотри литовской правды и с королем не мирись, потому что ему Ших-Ахмата не отпустить, не убить и не стать с ним против тебя и меня; да если и поставить Ших-Ахмата против нас, то ведома нам литовская сила и нам можно против короля стоять». Когда Иван Васильевич так писал, он в то же время послу, ездившему от него в Литву, наказывал говорить, если можно, самому царю Ших-Ахмату или человеку, который ему верен: «Ныне мне сказывали, что ты приехал в Литву, и если хочешь к нам прямого братства и дружбы, то домыслился бы сам, как тебе выехать из Литовской земли; да поехал бы ты к нам, и как пpиедешь, то я твою истому подниму и людей твоих пожалую, а тебе место в своих землях городы дам». Но Ших-Ахмата Ивану Васильевичу не удалось добыть в свои руки и приходилось своими средствами управляться с Крымской Ордой. Когда, наконец, Ощерин отправился в Крым, то главная его забота должна была состоять по обычаю в том, чтобы Менгли-Гирей не помирился с Александром, и объявлять царю, что великий князь взял с литовским перемирье, потому что последить обещался взять перемирье и с ним. Что же касается обещанной литовцами дани по старине, то говорить, что она не так велика, чтобы могла удовлетворить всех крымцев, потому что когда крымские люди воюют Литовскую и Лядскую землю, то они тем богатеют, а встречи им в Литовской и Лядской земле нет, так поэтому и не для чего мириться с королем223.

Под влиянием того, что крымцам не было встречи во владениях Александра, они начали делать на них постоянные набеги. Наконец, здесь была выставлена встреча со стороны князя Михаила Львовича Глинского. Давши отпор крымцам, Александр завел сношения с Менгли-Гиреем и вскоре после этого умер. Менгли-Гирей захотел мириться с литовцами; он прислал к Александру посольство, но это посольство уже принимал Сигизмунд. Менгли-Гирей требовал, чтобы Ших-Ахмата, его братьев, слуг и ногайских послов в Литве крепко держали и рассажали по разным городам. Кроме того, Менгли-Гирей просил от Литвы дани и рассказывал, сколько прежде доили ее в Крым. Этому посольству в