Юрий Бондарев - Вячеслав Вячеславович Огрызко

бодались со Штеменко, начались очередные брожения в Польше. У партаппаратчиков появилась новая головная боль: выкидывать ли из готового фильма сцены с участием поляков или, наоборот, что-то доснять? Чиновники стали навязывать Озерову разные истории. Бондарев и Курганов вынуждены были на ходу дописать в сценарий чуть ли не с десяток новых эпизодов. Но всё вместить в одну серию оказалось невозможно, и 14 августа 1970 года Кинокомитет разрешил «Мосфильму» увеличить фильм «Направление главного удара» с одной до двух серий.

Но общая конструкция картины не изменилась – маршал Жуков по-прежнему находился в центре фильма. Штеменко был просто в ярости.

Здесь, видимо, стоит хотя бы кратко сказать, что из себя представлял Штеменко. Он был головной болью для многих художников, обращавшихся к теме войны. Много досаждал он и «новомирцам»: ему не нравилось, кого Твардовский из военачальников привечал. Зам Твардовского Кондартович даже как-то взялся собрать досье на Штеменко. И вот что он узнал. Читаем его дневник:

«Доктор наук Кулиш рассказал любопытную историю о Штеменко. Оказывается, он дважды был генерал-лейтенантом, генерал-полковником. Уже во время войны он однажды, будучи полковником, удачно показал на карте Сталину один населённый пункт, который никак не могли найти другие, и в тот же день стал генерал-майором. К 1944 году он уже был генерал-полковником. Его продвигал Берия, одно время Штеменко даже и числился по ведомству Берии. После войны он получил генерала армии и не без помощи Берии стал Нач. разведупра. Но когда после смерти Сталина Берия сам погорел, вместе с ним грохнулся и Штеменко, оказавшись в Закавказском военном округе зам. командующего по учебным заведениям. И уже в звании генерал-майора!

С приходом в Министерство обороны Жукова он снова стал подниматься, был вызван в Москву, получил генерал-лейтенанта и постепенно снова дослужился до своей вершины – стал генералом армии и начальником Разведуправления. Но новая беда: он поехал с Жуковым в ту знаменитую поездку в Югославию, когда Хрущёв решил снять забиравшего большую власть Жукова. И когда Жуков вернулся, в газетах (!) появилось сообщение о присвоении Штеменко звания генерал-лейтенанта (?!). Это уже было бог знает что. Хрущёв не любил Штеменко, и был он на каких-то второстепенных должностях вплоть до октябрьского Пленума ЦК, после чего вновь стал подниматься, – а теперь опять генерал армии и уже нач. генштаба Варшавского пакта. Но любопытно, что когда Якубовский вместе с Штеменко приехал в Варшаву, Гомулка принял лишь Якубовского, а о Штеменко сказал: „Этого сталинского холуя я не хочу видеть“. Любопытно здесь всё: и то, что Гомулка так сказал, и то, что сам проводит политику, в сущности, сталинскую, и то, что Штеменко холуй – не случайно. Было заложено в нём холуйское, это ясно, но ведь и в его положение можно войти: как в известной детской игре с фишками: поднимается, поднимается по лестнице, потом – грохот, – всё сначала – до нового падения. Очень всё это смешно» (Кондратович А. Новомирский дневник. С. 665–666).

7 октября 1970 года Штеменко направил Романову новую жалобу. Теперь генерал придрался к сцене с показом одного из заседаний Ставки. Сталин на том заседании, выслушав Рокоссовского, усомнился в доводах военачальника и выпроводил его за дверь ещё раз взвесить свои предложения, а потом, когда Рокоссовский повторил своё мнение, выставил его за дверь и во второй раз. «Такой случай был в жизни, – признал Штеменко, – однако в картине он выглядит грубейшим оскорблением достоинства человека» (РГАЛИ. Ф. 2944. Оп. 4. Д. 1783. Л. 105).

Не буду сейчас спорить о корректности формулировок генерала и уточнять, оскорбил ли Сталин Рокоссовского или нет. Тут важно другое. Имела место приведённая сценаристами история или это вымысел? Имела. Так почему киношники не могли включить этот эпизод в свой фильм?

Ну и, конечно, Штеменко взбесило, что создатели фильма по-прежнему возвышали Жукова. «Он, – возмущался генерал, – заслоняет собой всё: и Ставку, и Генштаб, и командующих фронтами, и Военные Советы фронтов. Один всегда нахмуренный и злой вид Жукова невольно наводит на мысль о диктаторе, который еле терпит Верховного Главнокомандующего. Жуков ни с кем не советуется, приказывает, подменяя Ставку» (РГАЛИ. Ф. 2944. Оп. 4. Д. 1783. Л. 105).

Штеменко настаивал на том, что в фильме образ Сталина получился обеднённым. «Мы против культа Сталина и выпячивания его роли, – оговорил он, – нам думается, что руководитель партии, советский Верховный Главнокомандующий должен быть показан умным и дальновидным политиком и военачальником».

Совсем сбросить со счетов мнение Штеменко оказалось нельзя. 4 ноября 1970 года Озеров, Бондарев и Курганов доложили Романову о новой редакции ряда эпизодов.

«1. В заседании Ставки будут принимать участие члены Политбюро: Калинин, Молотов, Микоян, Ворошилов, Жданов, а также Пономаренко.

2. По-новому будут решены сцены поисков направления главного удара, в частности образы Сталина и Жукова.

3. Будут исключены реплики Сталина о наступлении до последней возможности.

4. Будет пересмотрена сцена с Мерецковым.

5. Будет смягчена сцена с Рокоссовским.

6. Сцена в Белорусском штабе партизанского движения будет переснята. Новый актёр, исполняющий роль Пономаренко, доложит секретарям подпольных обкомов о всей операции „Рельсовая война“.

7. Будет введена новая сцена заседания Политбюро ЦК совместно с уполномоченными Государственного комитета обороны под председательством Калинина, в которой мы попытаемся раскрыть масштаб подготовки тыла к операции „Багратион“. В сцене будут участвовать: Калинин, Молотов, Микоян, Косыгин, Устинов, Малышев, Ванников, Булганин» (РГАЛИ. Ф. 2944. Оп. 4. Д. 1783. Л. 112–113).

На всё это ушло несколько месяцев. В Кинокомитет двухсерийный вариант фильма Озеров отправил лишь 28 декабря 1970 года. Зато потом был триумф: в конце марта 1971 года фильм «Направление главного удара» показали делегатам ХХIV съезда КПСС, и те приняли его на ура. А в широкий прокат картина вышла через четыре месяца – 31 июля.

Здесь самое время рассказать о том, кто и сколько заработал на этом фильме. Первоначально его смета составляла 900 тысяч рублей. Но потом, с учётом увеличения объёма картины, она увеличилась до миллиона двухсот семидесяти восьми тысяч. За создание литературного сценария киностудия заплатила 17 800 рублей. Правда, позже Курганов дополнительно выпросил себе ещё 900 рублей. К слову: один из сценаристов, Озеров, числился в штате ещё и как режиссёр-постановщик с окладом 300 рублей в месяц. Кадровики подсчитали, что он был занят 56 дней в подготовительный период и 228 – в производственный и выписали ему в итоге суму 3900 рублей. Конечно, за такой гигантский труд это было очень и очень мало. Не остались без вознаграждений и консультанты. Штеменко аккордно получил 1250 рублей, генерал-полковник Орёл – 550