Иеромонарх революции Феликс Дзержинский - Алексей Александрович Бархатов

– …Тотчас же после главной победы над Деникиным, после взятия Ростова товарищ Дзержинский, руководящий ВЧК и Наркомвнудел, постановил у себя в ведомстве, чтобы всякое зависящее от ЧК применение смертной казни было отменено, и вышел в Совнарком с предложением о полной отмене применения высшей меры наказания не только по приговорам городских, губернских, а также Верховного революционных трибуналов… Думаю, он прав.

Ленин, Дзержинский и Енукидзе подписали соответствующее постановление «ввиду полной победы Советской власти над врагами рабоче-крестьянской революции».

А спустя неделю, отметив «крупные организаторские способности, неутомимую энергию, хладнокровие и выдержку постоянно ставившего интересы рабочего класса превыше всех иных соображений и чувств товарища Дзержинского, чья работа, обеспечивая спокойный тыл, давала возможность Красной Армии уверенно делать своё боевое дело» и «когда победы над контрреволюцией на внешних фронтах и ее разгром в тылу дали возможность Советской власти отказаться от применения жестокого метода террора, ВЦИК находит справедливым наградить председателя ВЧК Ф. Э. Дзержинского орденом Красного Знамени».

Ленин, кажется, все больше и больше проникался доверием к Феликсу, приглашал побеседовать на ту или иную важную тему, интересовался его мнением и чаще привлекал к делам, напрямую не связанным с ВЧК, – к борьбе с эпидемией тифа, со снежными заносами, к организации «Общества бывших политкаторжан». При активной помощи Дзержинского начали собирать государственную коллекцию уникальных музыкальных инструментов – выдающиеся творения итальянских, французских, немецких и отечественных мастеров. Ильич попросил возглавить комиссию Совнаркома по экономному использованию в стране бумаги и проводить её заседания прямо в его кремлевском кабинете.

В одном из разговоров с вождем Феликс коснулся важности не только военной подготовки, но и физического воспитания молодежи, роли спорта.

– Молодежь тянется к занятиям спортом, Владимир Ильич. Это естественно. Вы ведь и сами с юности и ходок, и пловец, и охотник изрядный. А ребята хотят походить на своего вождя. Белогвардейцы, кстати, тоже пользуются этим. Восстанавливают спортивные организации и, у нас есть данные, заодно готовят там кадры контрреволюции. Мы должны вырвать молодежь из их рук, а для этого нужно создавать наши, красные спортивные коллективы и общества.

Ленин согласился, поддержал, и при Всевобуче с Подвойским во главе, которое занималось военной подготовкой, создали Высший совет физической культуры.

Дзержинский, продолжая взятый курс, 28 февраля подписал приказ Президиума ВЧК № 21:

«Прежде чем арестовывать того или иного гражданина, необходимо выяснить, нужно ли это. Часто можно не арестовывая вести дела, избрав мерой пресечения: подписку о невыезде, залог и т. д. и т. п., а дело вести до конца. Этим ЧК достигнет того, что будут арестованы только те, коим место в тюрьме, и не будет ненужной и вредной мелочи, от которой только одни хлопоты, загромождение ЧК, что лишает ЧК возможности заниматься серьезным делом…»

Среди арестованных в связи с одной из контрреволюционных организаций Дзержинский заметил фамилию Бердяева, уточнил, тот ли это Николай Бердяев, философ и литератор. Посмотрел его дело. Ничего серьёзного в нём не обнаружил. Решил поговорить с ним, пригласив и санкционировавшего арест Менжинского.

Когда арестованного ввели в кабинет, Феликс встал из-за стола и отослал конвоира:

– Здравствуйте, Николай Александрович! Присаживайтесь, пожалуйста, – как можно мягче произнес Феликс. – Я – Дзержинский Феликс Эдмундович, председатель ВЧК, а это мой заместитель товарищ Менжинский.

– Здравствуйте! С господином Менжинским мы, помнится, и раньше не раз встречались. У знакомых литераторов. Но теперь, кажется, он несколько изменил род занятий.

Менжинский, поздоровавшись, молчаливыми кивками подтвердил былое знакомство.

Дзержинский сразу же отметил уверенность и достоинство, с которыми держался Бердяев, его спокойный и открытый взор, ровный голос, легкую, деликатную иронию. И решил принять эту форму разговора. Для начала улыбнулся:

– Ну, не мне же говорить философу, что жизнь – это движение. Вы ведь тоже раньше были близки к социал-демократии. И в тюрьме сидели, и ссылались в ту же Вологодскую губернию, что и я. Смело выступали против самодержавия… Может быть, общего между нами всё-таки больше, чем отличий. Вы ведь тоже революционер.

Николай Бердяев.

РГАСПИ]

– Да, я – революционер! И без всякого «тоже»! – энергично встряхнул мощной гривой темных волос Бердяев. – Только я – революционер духа, а не революционер в социально-политическом отношении, как вы. От политики я далёк!.. Хотя, признаюсь откровенно, я противник большевизма. По той простой причине, что христианин.

Он сделал паузу, взглянул на Дзержинского, как бы убеждаясь, что доброжелательность ещё не исчезла с лица председателя ВЧК, и предупредил:

– Имейте в виду, что я считаю соответствующим моему достоинству мыслителя и писателя прямо высказать то, что я думаю.

– Мы этого и ждём от вас, – спокойно кивнул Феликс.

– А что касается царского самодержавия, – продолжил философ уже чуть более тихим тоном, – вы правы, я всегда был против него. Но его уже нет. А что же мы видим сейчас? Иное самодержавие… Самодержавие народа. А это самое страшное самодержавие, ибо воля одного и воля немногих не может так далеко простирать свои притязания, как воля всех, где каждый подвластен непросветленному количеству, темным инстинктам масс.

Человек есть, позвольте сказать, существо, целиком зависимое от природы, от мира и государства… Если нет Бога. Если есть Бог, то человек есть существо независимое. И отношение к Богу определяется не как зависимость человека, а как его свобода. Подлинная свобода – это и есть революция духа. Внешнее освобождение – вторично, пока существует глубокая внутренняя несвобода! Не судьба отдельных государств и даже не судьба всего мира, только судьба человеческой личности неповторима!..

Бердяев говорил уже более получаса, стараясь досконально прояснить, по каким религиозным, философским, моральным основаниям не приемлет коммунизма. Говорил как любой опытный лектор, заряжаясь вниманием слушателей. Дзержинский не перебивал. Ему нравились смелые, оригинальные и неожиданные повороты мысли собеседника. Только однажды он позволил себе воспользоваться паузой и вполне миролюбиво вставить свою реплику:

– Но можно ведь быть материалистом в теории и идеалистом в жизни и, наоборот, идеалистом в теории и материалистом в жизни.

И этим вызвал новый философский каскад, закончившийся кратким и ярким афоризмом:

– Чудо должно быть от веры, а не вера от чуда!

Привычно ограничив свою лекцию академическим часом, Бердяев наконец сам задал вопрос, видимо, беспокоивший его с самого начала:

– Вам нужны имена и адреса? Я этого делать не буду!

Тогда Дзержинский с улыбкой назвал всех сам, добавив:

– Я вас сейчас освобожу, но вам нельзя будет уезжать из Москвы без разрешения.

Потом обернулся к Менжинскому:

– Сейчас уже поздно, а у нас процветает бандитизм, нельзя ли отвезти господина Бердяева домой