Иеромонарх революции Феликс Дзержинский - Алексей Александрович Бархатов

Только в случаях, требующих быстрого, решительного пресечения преступлений, ЧК должны взяться за аресты, высылки и прочее».

Глава 24

«Кипящий котел Украины»

Прошлый, 1919 год выдался для Феликса крайне тяжелым. Хотя что значит для Феликса? Для всех. Для всей молодой, борющейся с врагами республики. Борющейся и на фронтах, и в тылу.

Вечером 25 сентября москвичей взбудоражил взрыв в Леонтьевском переулке, в бывшем особняке графини Уваровой, где размещался Московский комитет партии. В этот день там проходило большое собрание актива. Погибли двенадцать человек, и в их числе секретарь Московского комитета Загорский, член РВС Восточного фронта Сафонов. Среди десятков раненых были Бухарин, Ольминский, Ярославский, Стеклов, Мясников…

Вскоре после взрыва подпольная газета «Анархия» опубликовала заявление, в котором ответственность за террористический акт взяла на себя анархистская группировка «Всероссийский повстанческий комитет революционных партизан».

В ходе следствия выяснилось, что одним из организаторов был небезызвестный эсер Донат Черепанов. Тот самый неуёмный Черепок, что когда-то ратовал на съезде в Большом театре за убийство Мирбаха, арестовывал Дзержинского во время мятежа и вместе со Спиридоновой, Прошьяном, Саблиным и Блюмкиным был осужден и потом амнистирован советской властью. Постепенно установили, что несколько крупных ограблений банков и учреждений в Москве и Туле, сопровождавшихся зверскими убийствами, – тоже дело рук этой группы анархистов и левых эсеров, скрывшихся на Украине.

Один из арестованных показал, что сначала заговорщики даже планировали взорвать Кремль, организовали для этого под Москвой массовое производство бомб, делали подкопы. Но потом отказались от этой затеи. Хотя чекистам пришлось всё-таки проверить возможные места закладки взрывчатых материалов, ведь основные вдохновители и организаторы были убиты во время бегства от места взрыва.

А вот Черепанов, знавший все ходы и выходы в доме, поскольку ранее там помещался ЦК партии левых эсеров, на допросе у Дзержинского, в присутствии Ксенофонтова и Лациса, цинично и гордо заявил:

– Подготовка взрыва, выработка плана и руководство до самого последнего момента были возложены на меня. Хотели бросить бомбу и в Чрезвычайную комиссию, но это предложение было отклонено по следующим соображениям: Чрезвычайка и сам гражданин Дзержинский являются только орудием, слугами партии. Следовательно, во всей политике ответственными являются не чрезвычайки, а партия. Собрание главных ответственных партийных работников в Московском комитете как нельзя лучше могло быть рассматриваемо как главнейший виновник. Тем более что предполагалось и присутствие гражданина Ленина. Нужно только сожалеть, что никто из более крупных не пострадал. Этот акт, по нашему мнению, должен был революционизировать массы и указать путь, по которому должны идти настоящие революционеры: путь террора и ударов по голове насильников.

Что с него взять? Черепок он и есть Черепок – сын театрального антрепренера всегда был склонен к откровенному позёрству и развязности. Только этот спектакль для него уж точно последний. Терпение кончилось.

Взрыв в Леонтьевском переулке вызвал бурю народного возмущения. Пошли требования немедленно ответить на кровавое преступление новым красным террором. Если враг не раскаивается, не останавливается перед новыми жертвами, его уничтожают. Однако было принято решение от ответственности никого не освобождать, но никаких новых чрезвычайных мер не вводить.

Даже наоборот. После последовавшего покаянного обращения многих левых эсеров и просьбы включить их в работу на благо республики Политбюро рассмотрело вопрос о возможности отправки некоторых из них, не замешанных в преступлениях, с особыми миссиями в тыл белогвардейцев. Дзержинскому поручили переговоры со Штейнбергом и отбор кандидатов на подпольную работу.

Особняк в Леонтьевском переулке. [Из открытых источников]

Эсеры и здесь, как водится, были в своём репертуаре. Чтобы оправдать доверие, неоднократно обращались к председателю ВЧК с предложением физического устранения наиболее одиозных противников советской власти, например того же Савинкова. Недавно с такой же идеей, только по отношению к Юзефу Пилсудскому, приходили его земляки. Феликс последовательно и твердо отклонял эти планы, считая, что авантюры никогда никакой пользы принести не могут, а вот послужить причиной и даже своеобразной санкцией для обратных терактов – вполне. А вот другое их предложение – организация наблюдение за эмиграцией, за Керенским, Зензиновым, Черновым – показалось ему вполне приемлемым и желательным. Собственных сил на это действительно не хватало.

Лацис к тому времени был отправлен руководителем контрразведки на Западный фронт. И Дзержинский рад был приходу в Особый отдел ВЧК старого, проверенного друга и сотрудника Вацлава Менжинского, после Берлина уже успевшего полгода поработать наркомом Рабоче-крестьянской инспекции на Украине.

Осенью пришлось Феликсу ещё раз побывать в Петрограде. Там была раскрыта новая шпионская сеть, на этот раз французская.

А произошло всё как? Шла по улице барышня, обронила сверток. Его заметил красноармеец, поднял, любезно окликнул барышню, а та бежать. В свертке оказались чертежи военных сооружений и другие важные сведения. Ну а дальше всё почти как в песне: «Где эта улица, где этот дом, где эта барышня?..», чей папа шпион.

Папа Эмиль Викторович Бажо оказался французским гражданином, правда, окончившим гимназию в Санкт-Петербурге. Во время войны он был мобилизован во французскую армию санитаром. В 1917 году приехал в Петроград в отпуск и на фронт не вернулся. Чтобы избежать наказания за дезертирство, нынешний владелец фирмы «Мужские шляпы “Бажо”» согласился сотрудничать с французской разведкой. Связь поддерживал через консула в Гельсингфорсе и через радиостанцию. Следствие выявило, что эта группа имела влияние главным образом на моряков и важную роль в ней играл некий Рейтер, который работал на радиостанции и передавал сведения Юденичу. Было арестовано несколько человек. Одной из их целей был взрыв мостов и путей сообщения в районе Петрограда.

Уверенный в том, что он, как гражданин Франции, избежит сурового наказания, Бажо на допросе у Дзержинского вел себя достаточно вызывающе. Положив ногу на ногу, пренебрежительно бросал председателю ВЧК:

– Вы поймали меня совершенно случайно, лишь из-за оплошности моей дочери.

– Даже сейчас вы ничего не поняли, гражданин Бажо. Оплошность не главное, – холодно отвечал Феликс. – Дочь ваша случайно уронила сверток. Это правда. Но красноармеец заинтересовался им неслучайно. И доставили её в ЧК неслучайно. Если бы народ нас не поддерживал, если бы каждый рабочий и красноармеец не сознавал своё место в борьбе, не сознавал, что это дело не только ЧК, потеря свертка не привела бы к провалу вашей организации. Именно в этом наша сила и наша победа!

Дискуссии о необходимости ВЧК уже не возникали ни на собраниях, ни в печати. В декабре под одобрительные аплодисменты делегатов VII Всероссийского съезда Советов Ленин заявил: «ЧК у нас организованы великолепно».

И вот сейчас, в январе,