Иеромонарх революции Феликс Дзержинский - Алексей Александрович Бархатов

которые он вёз в Москву. Произошло все случайно. Местный милиционер в селе Вахрушево обратил внимание на странного человека – в рваной шинели, худых сапогах, а за подводы крестьянам платит щедро. Феликс тут же распорядился переправить этого Крашенинникова в Москву и выехал сам.

А там к нему на прием пришла скромная учительница школы № 76 и сообщила, что к их директору Алферову зачастили какие-то подозрительные лица. Установили наблюдение. В это время – бывают же такие совпадения – доставленный в Москву Крашенинников из-под ареста пытается послать на свободу две записки. В них приводит инициалы «В.В. М.» и спрашивает: «Арестованы ли Н.Н. Щ. и другие, кого я знаю?» Тут уж пришлось ему объясниться – должен доставить деньги «Национальному центру» и передать их «Н.Н. Щ.», т. е. Николаю Николаевичу Щепкину или семье Алферовых, а «В.В. М.» – это Василий Васильевич Машин, обязанный доставить из ставки Колчака еще миллион рублей.

Круг замкнулся – Щепкин и Алферовы. На квартиру бывшего депутата Государственной думы Щепкина Дзержинский отправился сам, причем как раз когда хозяин принимал очередного агента от Деникина. При обыске в тайнике были найдены списки частей Красной армии, данные об их вооружения, в частности артиллерии, сведения о дислокации, состоянии Тульского укрепрайона и другие собственноручные донесения Щепкина Деникину. Были и «лозунги», заготовленные к моменту подхода белых к столице – «долой гражданскую воину, долой коммунистов, свободная торговля и частная собственность…».

Под мраморной крышкой пресс-папье ждала ещё более ценная находка – список заговорщиков, а в шкафу, в кармане старых брюк, – записная книжка с цифрами, будто бы долгов, а в действительности – телефонов ряда ключевых членов организации. На явочных квартирах «Национального центра» были задержаны и другие контрреволюционеры, изъяты шифры шпионских донесений и оружие.

Главари «Национального центра» обитали в Москве, Петрограде, Кронштадте, в Сибири, в Архангельске, Мурманске, на Кубани и в других пунктах, поддерживая непосредственную связь с Юденичем, Деникиным, Колчаком. Часть средств на подготовку восстания передавались через так называемый «благотворительный» «Английский комитет», существовавший для оказания помощи британским гражданам, проживавшим в России, и по 500 тысяч рублей в месяц от английского разведчика Поля Дюкса, успевшего сбежать за границу. Но задержали многих, нашли их тайники.

Во время следствия к Дзержинскому пришел военный врач и рассказал о деятельности филиала «Национального центра», так называемой «Добровольческой армии Московского района». Он чистосердечно признался, что сам оказался запутанным в этом деле, и назвал одного из вожаков организации – полковника Миллера, начальника Окружной артиллерийской школы. Чекисты установили связи Миллера и адреса многих его сообщников в различных штабах, в Окружной артиллерийской школе, в Высшей стрелковой школе, в Высшей школе военной маскировки.

Во главе всех военных заговорщиков изначально стоял бывший генерал Селивачев, сотрудник Исторической комиссии при Всеросглавштабе. Но вскоре Троцкий назначил его на должность помощника командующего Южным фронтом. Находясь в действующей армии, Селивачев не прерывал связи с московскими заговорщиками. Из столицы он получал шпионские материалы и переправлял их Деникину.

Заговорщики планировали начать восстание в сентябре, во время отчаянных боев на фронте. Дзержинскому Миллер сообщил, что заговорщики намеревались захватить Ленина в качестве заложника и держать его в одном из бывших имений вне Москвы.

После того как заговор был успешно раскрыт, Феликс устроил специальное собрание-занятие в ВЧК, на котором подробно проанализировал весь ход операции, а также характерные особенности приемов, к которым прибегают заговорщики, какими методами использует шпионская агентура, как завязывает нужные связи, как проникает в советские учреждения, штабы и воинские части. Каждая операция, тем более такая крупная и успешная, должна обогащать чекистов полезными знаниями и опытом.

Генерал В. И. Селивачев.

[Из открытых источников]

Стремясь избежать лишних репрессий, Дзержинский через газеты обращается с предостережениями к тем, кто втянут в подобные преступные организации по неосмотрительности или излишней доверчивости, добровольно явиться в ВЧК, гарантируя безопасность раскаявшимся. Призывая к революционной бдительности, он одновременно старается жестко контролировать и направлять местных чекистов и сотрудников ВЧК, командируемых им в помощь. Решает написать специальное циркулярное письмо:

«…К нам не перестают поступать заявления о том, что провинциальные ЧК, несмотря на все наши приказы, арестовывают или грубо говоря преследуют…»

Феликс на минуту задумался и вычеркнул последние три слова. Что значит «грубо говоря преследуют»? В циркуляре все должно быть предельно ясно. Арестовывают – это понятно!

«…лиц, абсолютно ничем не вредных Республике, или ещё хуже наших же товарищей и друзей. Такие явления создают вполне законное недовольство всем аппаратом ВЧК и её местных органов. Причины таких действий, по нашему убеждению, кроются в том, что не все наши ЧК вполне осознали изменившуюся обстановку жизни нашей республики. Если год или полгода назад, в период острой гражданской войны, мы вынуждены были, не останавливаясь перед единичными ошибками, совершать массовые операции, массовые аресты, если мы раньше должны были решительно изолировать каждого нашего противника, то в настоящее время, когда внутренняя контрреволюция на 9/10 разгромлена, в этом нужды нет. Наши методы должны измениться. Прежде всего, об арестах. Ни одно лицо, безвредное по отношению к нам, если оно не совершило какого-либо доказанного преступления, не может и не должно быть арестовано ЧК. Это, конечно, не значит, что в интересах раскрытия какого-либо преступления не может быть применена необходимая изоляция того или иного лица, виновность которого ещё не очевидна, но такая мера требует быстроты выяснения, быстрого разрешения и главное уверенной целесообразности.

Второе: раз и навсегда надо покончить с арестами лиц нашего пролетарского класса за мелкие, не носящие государственного характера преступления, как, например, провоз 1/2 пуда муки, десятка яиц и пр.

Такие дела должны быть переданы местной милиции или в крайнем случае по составлении ЧК протоколов следует отсылать их, не арестовывая виновных, в народные суды.

Третье: необходимо осторожное и вдумчивое отношение к арестам ответственных советских и партийных работников. Тут ЧК должны проявить максимум такта, максимум понимания, что преступления по должности караются строго, но только при наличии этих преступлений. Мелкая придирчивость, раскапывание личной жизни каждого работника, временами преступления, являющегося плодом какой-либо склоки, должны быть отвергнуты ЧК, как органом, не занимающимся разбором и слежкой за нравственностью каждого работника. Только доказанные преступления, только такие, не носящие невольный, несознательный характер, а характер злостный, направленный во вред Республике, должны беспощадным образом караться через ЧК.

Задачи ЧК теперь ещё больше усложняются, чем прежде. Необходимо перейти от прямых действий к повседневной нелёгкой охране революции от ее врагов. ЧК теперь должны превратиться в орган всевидящий, за всем наблюдающий и доносящий в соответствующие органы об