Атомный век Игоря Курчатова - Александр Анатольевич Цыганов

Здание 101 – Радиохимический завод «Б» в 1970‐х гг.

[Портал «История Росатома»]

Плутоний в реальных массах, а не в лабораторных микрограммах явил совершенно неожиданные свойства. Например, значительно убывающую плотность с падением температуры. А с повышением до точки плавления, 640 градусов Цельсия, свойства меняются шесть раз, причём принципиально. Он тугоплавкий, но при высоких температурах легко вступает в реакции с другими веществами. Быстро окисляется. Легко образует аэрозоли. На практике выяснилось, что плавить его надо в условиях высокого вакуума и так же отливать в формы из редких металлов. И всё равно из расплава однородный и без трещин слиток металла не получается.

Другая беда – что в плутонии постоянно идет альфа-распад. Из-за этого он на 5—10 градусов теплее, нежели окружающая среда. Очень важно постоянно следить за его массой, которая имеет свойство меняться самым неожиданным образом.

Вдобавок ко всему в рабочих помещениях атмосфера пропитана парами азотной кислоты, аммиака, сульфита аммония, спирта. Туман такой, что люди не видели друг друга на расстоянии трёх метров.

В НИИ-9 поначалу посчитали, что радиоактивность плутония не очень высока. И только на комбинате обнаружилось, что при значимых массах приходится иметь дело с десятками тысяч кюри…

И что было делать Курчатову в сложившихся обстоятельствах? Перенастраивать весь производственный процесс? Нельзя: некогда…

Металлический плутоний.

[Из открытых источников]

Внешне он никогда свою озабоченность не демонстрировал. В том едины все, кто о нём воспоминания оставил. Он был ровен, оптимистичен и доброжелателен. «Физкульт-привет!» – говорил при встрече. «Ну, отдыхайте!» – при прощании. Особенно когда перед этим нагружал заданиями по самую маковку. Давал необидные прозвища тем, кому симпатизировал. Оказывал сотрудникам содействие в решении непосильных вопросов. Радовался открытиям других. Терпеливо сносил мелкие человеческие недостатки. Часто шутил и любил розыгрыши. И всегда добивался своего, не забывая ни порученного, ни спроса за порученное.

Словом, вокруг него стояла – нет, не стояла, а бурлила – невыразимая атмосфера поиска. Только после несправедливо ранней смерти – фактически гибели на посту – те, кто был рядом с Игорем Васильевичем, стали понимать, какой невыносимо тяжкий психологический груз носил он на себе, не показывая этого никому…

Первая партия металлического плутония была получена в марте, а необходимое для Бомбы количество – летом 1949 года. Как раз к этому времени спецы из КБ-11 закончили разработку систем и аппаратуры для Бомбы и ходили с написанным на лбах вопросом: «Ну и где плутоний?» Им и доставили две покрытые никелем (защита от лишнего радиационного воздействия, от окисления и коррозии) полые плутониевые полусферы общим весом 5 килограммов.

Изделие 66…

Часть 7

Бомба

Глава 1КБ-11

Технический паспорт первого ядерного заряда и формуляр его приёмки Курчатов подписал 5 августа 1949 года. После этого с комбината № 817 изделие должно было уехать на литерном поезде к месту сборки. А именно в приволжскую контору Госстроя СССР. Родилась она 14 декабря 1945 года. Тогда Спецкомитет утвердил предложение Курчатова отделить изготовление Бомбы от собственно научных и технических работ по ядерным исследованиям.

Держа в голове всю научную анатомию Проекта, Курчатов со спокойной готовностью отдавал конкретные тематики в руки тех, кому доверял как учёным. Скажем, реакторы как породители новых видов энергии – ключевая тема, которую он будет вести и курировать сам. Но реакторы как техническое направление – это для Анатолия Александрова, он в технике немец и педант. Абрам Алиханов тяготеет к физике элементарных частиц – пусть и занимается ими в своей Лаборатории № 3. Дорогой друг юности Кирилл Синельников поднаторел в исследованиях ядерных констант и цепных реакций на быстрых нейтронах? Введём его ХФТИ в Атомный проект в качестве Лаборатории № 1. Поле огромное: эффективные сечения деления урана-235 в зависимости от энергии нейтронов, получение мощных ионных пучков для изотопного разделения урана, установление критических размеров котлов и пр.

Ну а лучшему специалисту по теории и физике взрывов Юлию Харитону сам бог велел заняться непосредственно созданием Бомбы. Под него будет создана Лаборатория № 5 (коли уж номер четвёртый закрепился за ФИАНом), и ему – полный карт-бланш в подборе теоретиков и экспериментаторов.

Специальный комитет при Совнаркоме СССР на заседании 14 декабря 1945 года постановил (протокол № 10, пункт V):

1. Принять предложения тт. Ванникова Б.Л., Завенягина А.П., Курчатова И.В., Харитона Ю.Б., Алиханова А.И. об организации Конструкторского бюро № 5.

2. Поручить тт. Ванникову Б.Л. (созыв), Яковлеву Н.Д., Завенягину А.П., Горемыкину П.Н., Харитону Ю.Б. и Мешику П.Я. в 10‐дневный срок представить Специальному комитету предложение о месте размещения КБ-5 [339, с. 54].

Потом, правда, закрытым постановлением № 806–327 Совет Министров СССР 9 апреля 1946 года КБ-5 переименовали в КБ-11, но суть – «мастерская» для изготовления Бомбы – осталась.

По месту расположения нового заведения определяться было вновь предложено А.П. Завенягину. Разместили в бывшем Саровском монастыре, на границе Рязанщины, Горьковской области и Мордовии, почти посередине между городком Кадом и станцией Арзамас, в 50–60 километрах от каждого. В войну здесь размещался завод боеприпасов № 550.

Заодно и с красотою совместили. Только не с уральской, а с тихой, но пронзительной в своей тишине среднерусской. Зимою, когда место подбирали, там особенно красиво – безмолвно, безмятежно, беспечально. Снежок уютно падает… Учёным понравится.

Позднее учёные остряки обыграли сходство топонимов Лос-Аламос и соседней деревеньки Аламасово. А ещё недалеко, в двух десятках вёрст, деревня под названием Алатырь улеглась. И урочище Алатырь-камень имеется.

Как было указано их пятёркою (Курчатов, Кикоин, Ванников, Первухин и Завенягин) в докладе И.В. Сталину, «учитывая особую секретность работ, решено организовать для конструирования атомной бомбы специальное конструкторское бюро с необходимыми лабораториями и экспериментальными мастерскими в удалённом, изолированном месте… окружённом лесными заповедниками, что позволит организовать надёжную изоляцию работ».

Действительно, район носил в народе сакральное название «Мордовский угол».

Дороги кое-какие имелись. От Арзамаса до недалекой деревни Дивеево ещё паломники путь протоптали. Даже самодержец по нему проезжал во время торжеств по случаю канонизации преподобного Серафима Саровского. Когда при советской власти монастырь закрыли, народ здесь ходить перестал. А от случайных посетителей давно меры отработаны – периметр в колючке, солдатики на вышках да собаки в готовности. Которые любят только своего проводника, а больше никого.

Местность близ Сарова.

[Фото автора]

К концу зимы, в марте 1946 года, всё и организовали. В апреле постановлением № 805—327сс Совмин утвердил дислокацию очередного центра Атомного проекта и его руководство: Ю.Б. Харитон – главный конструктор Изделия и П.М. Зернов – начальник Объекта.

Биография Павла Михайловича Зернова вполне типична для управленческого сектора