Командующий Владимир Булгаков. По заслугам и честь - Николай Сергеевич Асташкин

– И мы к Большим Варандам, за песчаный карьер, за ночь протащили два полка, – вспоминал Владмир Васильевич. – Утром бандиты, ничего не подозревая, решили сбивать с вершин гор десантников. Они представляли для них опасность, так как держали под контролем дорогу, которая шла из Ведено. И когда «духи» увидели, как вдруг из лесу в районе Больших Варандов выходит громада танков, БМП, БМД, другой техники, то были просто ошарашены. Поднялась паника. Бросив все, бандиты побежали. О каком-то сопротивлении не могло идти и речи. И мы одним махом взяли Шатой…

От Шатоя федеральные войска пошли, что называется, торжественным маршем. Бандиты без оглядки мчались в направлении Итум-Кале, к грузинской границе. Но тут поступила команда: «Стой». Что же случилось?

В книге «Моя война» Г.Н. Трошев пишет: «Кое-что разъясняет перехват разговора Масхадова с одним из полевых командиров. Последний сообщал, что его отряды больше не могут сдерживать русских. «Выручайте, срочно!» Масхадов ответил буквально следующее: «Продержись до девяти утра. Все будет нормально. Мы договорились: объявят мораторий». Ни я, ни Куликов не знали еще о предстоящем событии, а Масхадов уже знал.

Вечером на меня вышел начальник Генштаба генерал М. Колесников и сообщил, что в адрес А. Куликова послана шифротелеграмма, предписывающая прекратить применение авиации. Я связался с Куликовым: «Анатолий Сергеевич, как же так?» Он тоже опешил: «Как прекратить? Люди же ведут бои в горах!»

Одновременно с ним выходим на Колесникова. «Что я могу сделать? – слышим в ответ. – У меня на столе приказ Верховного главнокомандующего. Вам его уже послали».

Действительно, после полуночи получаем приказ, снова выходим на Москву, пытаемся объяснить ситуацию. Бесполезно.

Эти словно врагом спланированные остановки, эти украденные у армии победы – самая острая, после людских потерь, боль. Как воевать, если достигнутый кровью успех напрочь перечеркивался совершенно ненужными «переговорами»? «Кто наш главный противник: бандиты в горах или предатели в сановной Москве? – распалился Булгаков, узнав о моратории. Плечи у боевого генерала опустились, желваки пошли ходуном. – Мне просто плакать хочется, Геннадий Николаевич. Что же они творят?»

На следующий день после взятия Шатоя состоялась очередная встреча Масхадова с представительной делегацией федерального центра (Керимов, Зорин, Месарош и Паин)»[119].

А финальный аккорд этого предательства – приказ отвести войска к Шатою.

– Но мы Борзой бандитам не отдали, – подчеркнул Булгаков. – Дудаевцы к нам уже приходили и говорили: «А почему вы нам не отдаете Борзой? По договоренности Борзой наш, а вы должны отойти ближе к Шатою». Мы даже разговаривать с ними не стали, прогнали и все…

Местное население, по словам Булгакова, войска группировки встречало нормально.

– Мы же Шатой не разрушили, – продолжал Владимир Васильевич. – Крупного боя в селении не было. Пришлось, правда, бомбить склад ГСМ, располагавшийся на окраине села, из-за чего пострадали два строения. И все. Зато трофеи в Шатое оказались огромными. Чего стоил один военный госпиталь с новейшим иностранным оборудованием. Много захватили радиостанций, в основном иностранного производства, стрелковое оружие, минометы, сделанные из «камазовских» карданов, которые подходили под 82‑мм мину. Из продуктов питания – крупы, говяжья тушенка и тысячи банок махачкалинской кильки.

Так летом 1995 года завершилась горная война в Чечне.

Разговор с министром

Незадолго до описанных выше событий в СКВО ввели должность заместителя командующего войсками по боевым действиям. На нее генерал-полковник Анатолий Квашнин, как командующий округом, рекомендовал генерал-майора Владимира Булгакова, к тому времени командующего группировкой войск Минобороны России в Чечне.

– Документы были согласованы, – вспоминал Владимир Васильевич, – и ушли на подпись президенту Ельцину. Уже и в СМИ объявили о том, что я назначен на эту должность. Помню, вернулся тогда из горного района, зашел на командный пункт, а меня все поздравляют. «Ну, что ж, – говорю, – назначили – значит, будем работать». Вечером с руководством группировки проанализировали обстановку, довели до войск задачи на предстоящий день. Примерно в 12 ночи оперативный дежурный докладывает: «Товарищ командующий, вас ищет телефонистка с «Рубина»[120] – с вами хочет переговорить министр обороны». Я еще подумал: «Наверное, хочет поздравить в связи с назначением на новую должность». Снимаю трубку. Грачев: «Знаешь, получился казус: кто-то сказал Ельцину, что эту должность может занять только тот, у кого за плечами Академия Генерального штаба, а у тебя ее нет». «Да, это так», – говорю. Грачев: «Поэтому Борис Николаевич представление на тебя не подписал. Владимир Васильевич, давай-ка подумаем, может, ты пойдешь учиться в Академию Генерального штаба?» «Слишком стар я для академии, – отвечаю, – мои одногодки давно ее закончили. И потом, рапорта я не писал, медкомиссию не проходил». Грачев завелся с пол-оборота: «Значит, воевать ты здоров, а учиться – не здоров!? Отдельным приказом будешь зачислен в академию. Подумай до завтра…»

На следующий день Булгаков, Квашнин и Куликов, ставший к тому времени командующим ОГВ, летели в Шатой водружать над освобожденным высокогорным районом российский флаг, тогда традиция такая была. В вертолете Квашнин спросил у Булгакова: «Владимир Васильевич, с тобой министр разговаривал?» – «Разговаривал». – «Он мне сказал, чтобы ты до 14 часов доложил свое решение, а я его доложу ему».

Конечно, Булгакову хотелось добить бандитов в горах. Но он видел, что на самом верху политические решения принимаются не в интересах страны, что в государстве есть силы, которым невыгодна победы федеральных войск, что все усилия, затраченные в чеченской войне российскими офицерами и солдатами, скоро пойдут прахом. А тут еще наблюдатели из Группы содействия ОБСЕ просто достали его.

– Придирались за всякую мелочь, – признался в разговоре со мной Владимир Васильевич. – Чуть что, сразу докладывали в Москву.

Понимая, что в открытом бою федеральные войска им не одолеть, Дудаев и его окружение стали вести закулисные игры со всевозможными международными организациями и в первую очередь с Группой содействия ОБСЕ, работавшей на постоянной основе в Грозном. И наблюдатели международной организации по безопасности, увы, отвечали сепаратистам взаимностью. В связи с этим между руководителем Группы Тимом Гульдиманном и командующим группировкой Минобороны генералом Булгаковым назревал серьезный конфликт. Дело дошло до председателя правительства Виктора Черномырдина. На Булгакова вышел начальник Генштаба Михаил Колесников и попросил: «Владимир Васильевич, на тебя тут жалуются наблюдатели из группы ОБСЕ – ты уж с ними как-то помягче обращайся». На что Булгаков ответил: «Я с ними не хамлю, разговариваю нормально. Но когда они начинают лезть, куда не положено, ставлю их на место…»

В общем, Булгаков понял, что «климат надо менять». И когда Квашнин у него спросил: «Ну, что решил?» – Булгаков ответил: «Согласен