Михаил Суслов. У руля идеологии - Вячеслав Вячеславович Огрызко

отличный повод перераспределить внутри Секретариата ЦК обязанности. Посмотрим, что получилось. Суслов инициировал создание новой комиссии. Хрущёв ответил: пожалуйста. Он даже расширил функции этой комиссии. Она стала называться совсем по-другому: «Комиссией по вопросам идеологии, культуры и международных партийных связей». В неё вошли сразу пять секретарей ЦК: Отто Куусинен, Нуритдин Мухитдинов, Пётр Поспелов, Михаил Суслов и Екатерина Фурцева. Председателем этого образования Хрущёв 3 января 1958 года утвердил на заседании Президиума ЦК Суслова. Однако при этом никаких серьёзных полномочий комиссия не получила. Она лишь рассматривала записки идеологических и международных отделов ЦК. Формирование политической линии и разработка теоретических вопросов в её компетенцию не входили. Короче, король, то бишь председатель новой комиссии, оказывался, как в сказке, голым.

Но это ещё не всё. В тот же день, 3 января 1958 года, Президиум ЦК создал не только новую ненужную надстройку. Он назначил другого председательствующего в Секретариате ЦК. Президиум постановил «возложить на тов. Кириченко А.И. председательствование на заседаниях Секретариата ЦК КПСС, а также рассмотрение материалов и подготовку вопросов к заседаниям Секретариата ЦК»[238]. Другими словами, Суслов со второй позиции в партии отодвигался куда-то в третий или четвёртый эшелон.

Однако Кириченко повёл себя не слишком умно. Он возомнил себя царьком и стал третировать почти всех секретарей ЦК, особенно тех, кто не входил в состав Президиума ЦК. К тому же в каждом втором секретаре ЦК он усматривал потенциального заговорщика. И в высших этажах партаппарата начались интриги, склоки и наушничество.

Вот один из примеров. Кириченко, по сути, установил слежку за секретарём ЦК Игнатовым, в ведение которого в 1958 году перешли вопросы сельского хозяйства. Ему не понравилось, что к тому зачастил председатель КГБ Серов. Он увидел в этом признаки готовившегося очередного заговора. Кончилось это тем, что Хрущёв, во многом настропалённый Кириченко, на всякий случай Серова решил переместить из КГБ в Министерство обороны (на должность начальника ГРУ), а Игнатова удалил со Старой площади, подыскав ему другое место работы. И это был не единственный случай интриг в ЦК.

Впрочем, у Суслова во вверенном ему хозяйстве тоже хватало склок и дрязг. Достаточно вспомнить дело Бориса Пастернака. Кто его в 1956–1958 годах создал и раздул? Разве Суслов? Нет. Напомню: первым струсил тогдашний главный редактор «Нового мира» Константин Симонов. Вместо того чтобы самому утрясти с автором все спорные в рукописи моменты, он предпочёл послать в ЦК жалобу. Во многом благодаря Симонову чисто литературное дело приобрело политический характер, а распутывать его пришлось руководству ЦК.

Спустя много лет Хрущёв во всём винил одного Суслова: «Он сообщил, что данное произведение плохое, не выдержано в советском духе. В деталях его аргументов не помню, а выдумывать не хочу. Одним словом, недостойная вещь, печатать её не стоит. Такое решение и приняли. Полагаю, что на той стадии событий кроме Суслова никто из ответственных лиц романа не читал. Я сомневаюсь в том, что и Суслов его прочёл. <…>

Роман запретили. Запретили…

Естественно, поднялся страшный гвалт и шум за границей. Рукопись оказалась там и её опубликовали. Не знаю, насколько это произведение отвечало критериям Нобелевской премии, но Пастернаку её присудили. Поднялся ещё больший шум: советское правительство не разрешает писателю получить премию. Я предложил коллегам: «Давайте сообщим публично, что Пастернак, если желает, может поехать за границу для получения своей премии». Но в силу определённых обстоятельств он ответил через газету, что не ставит вопрос о своей поездке за границу с этой целью.

Я и сейчас не могу быть судьёй этого произведения. Я его так и не прочитал. Но люди, которые со мной встречаются, говорят, что оно невысокого качества и в идейном, и в художественном отношении»[239].

Совершенно иначе освещал эту историю бывший руководитель советского комсомола Владимир Семичастный в интервью журналистам «Огонька» в 1989 году: «Я помню, нас пригласили к Хрущёву в Кремль накануне Пленума (Союза писателей. – В.О.). Меня, Аджубея. Там был и Суслов. И он сказал: «Вы не возражаете, я стенографистку позову?» Позвали стенографистку. Он говорит: «Ты завтра доклад делаешь?» Я говорю: «Да». – «Вот ты не возражаешь, в докладе надо Пастернака проработать. Давай сейчас мы наговорим, а вы потом отредактируете, Суслов посмотрит – и давай завтра…» Надиктовал он две странички. Конечно, с его резкой позицией о том, что «даже свинья не позволяет себе гадить…». Но начало было такое: «Не касаясь художественных достоинств этого произведения». То есть возмутителен факт, что человек тут вырос, воспитался, получил образование и плюнул нам в лицо – опубликовал роман за границей. Там такая фраза ещё была: «Я думаю, что Советское правительство не будет возражать против, э-э, того, чтобы Пастернак, если ему так хочется дышать свободным воздухом, покинул пределы нашей Родины». Когда он это диктовал, я говорю: «Никита Сергеевич, я не могу говорить от имени правительства!» Он мне: «Ты произнесёшь, а мы поаплодируем. Все поймут». Так и случилось.

На второй день после пленума в газетах появляется письмо Пастернака «В редакцию «Правды», в котором он отказался от Нобелевской премии»[240].

Как видно, Хрущёв в сложной ситуации вынужден был обращаться не к новому второму секретарю Кириченко, а по-прежнему к Суслову. И, уезжая в отпуск или в очередной заграничный вояж, председательство на заседаниях Президиума ЦК он поручал опять же не Кириченко, а, как правило, Суслову, а иногда Брежневу или Игнатову.

Мир всё это видел и делал свои выводы. Посмотрите, как принимали Суслова в марте 1959 года в Англии. По сути, как будущего руководителя Советского Союза. А ведь его визит в Лондон не носил государственного характера. Суслов летал на Туманный Альбион по приглашению горстки левых лейбористов, и его появление в Лондоне было неожиданным не только для правительственных кругов Англии, но даже для первых лиц лейбористской партии.

Английская печать подала пребывание Суслова в Лондоне как мировую сенсацию. «Он, – утверждала газета «Дейли экспресс», – контролирует коммунистические партии мира». Газета «Обсёрвер» добавила: «Этот страстный коммунист нынче является одним из двух или трёх наиболее могущественных деятелей Советского Союза». Кстати, в конце поездки Суслова в Англию та же «Обсёрвер» заявила, что Суслов является «преемником Хрущёва на посту секретаря ЦК КПСС». Правда, оставалось неясным, хотел ли сам Суслов стать этим преемником. Может быть, его устраивала иная роль? На это потом намекнула консервативная газета «Дейли телеграф». Она сделала вывод, что «г-н Суслов является силой, находящейся за троном, а не на самом троне».

Гадания о степени влияния Суслова сопровождались в английской печати характеристиками личного плана. Британские журналисты подчёркивали, в частности, улыбчивость и доброжелательность московского визитёра. А газета «Дейли геральд» отметила его разоружающие чары и почти эдвардианскую элегантность.

Единственное, что смутило английскую прессу, – нежелание Суслова вступать в откровенные разговоры с корреспондентами. Ведь