«DIXI ET ANIMAM LEVAVI». В. А. Игнатьев и его воспоминания. Часть IX. Очерки по истории Зауралья - Василий Алексеевич Игнатьев

Александр Степанович Суханов

Его чаще по старой привычке от молодых лет называли Санком Сухановым, а было ему уже за сорок. В летнюю пору часто по Тече бродило стадо лошадей в количестве 12–15, с затабунником. Это были его лошади. Семья его засевала до сорока десятин земли, да ещё много приготовляла под «пары». На пахоту у него пускались три-четыре тройки, а когда они «забивались», их отправляли в стадо, а отдохнувших в стаде брали на работу. Хозяйством ведал у него старший сын – Павел, а он на своём Голубке на ходке ездил только проверять работу. Сын Павла – Михаил учился в Шадринском реальном училище.

Во время обедни перед «Единородным [Сыном]» можно было наблюдать, как через толпу молящихся продвигался плотный мужчина в чистоборе, с волосами, подстриженными в кружок, и пышной бородой. Он становился у клироса, трижды крестился, разглаживал волосы и бороду, принимал «стойку» (позу) и в хоре появлялся тенор, звучный и высокий. Все знали: пришёл Суханов. Его амплуа были: «Единородный», «Иже херувимы» и особенно «Тебе поем». Последнее он пел с особым чувством и проникновенно. Умел петь прокимны. Почему он не ставился на клирос? Кто говорил – из скромности, а кто говорил, наоборот, – из гордости, чтобы не сливаться с массой, а быть вроде как бы солистом. Когда бывала Пасха или какие-либо другие большие праздники, Александр Степанович во всех праздничных песнопениях вёл, так сказать, партию первой скрипки.

Екатерина Ивановна

В противоположность Суханову она была беднячка. В семье она была уже на положении бабушки. На Пасхе, когда «ходили с Богоматерью», переносила икону из дома в дом, была, как таких женщин называли «богоноской». Её амплуа были песнопения всенощной и вечерни. Во время этих богослужений в полумраке выделялся её голос – сопрано. Любимыми её песнопениями были «Хвалите [Господа с небес]» и «Слава в вышних Богу». В «Хвалите» особенно сильно звучал её голос в словах: «Исповедатеся Господеви» и «Исповедатеся Богу». Голос её в этом случае звучал величественно и сильно. Когда были крестные ходы, например, на «Иордань» или в «Спас» и пели «Спаси, Господи» она выдерживала соперничество с самыми сильными голосами.

Николай Иванович Лебедев

У него был тенор. Пел он на клиросе. В отличие от других, он не удовлетворялся уже обычными церковными напевами, а хотелось ему петь что-либо «партесное». «Херувимская», например, ему нравилась «разорённая».[239] Если ему не удавалось в церкви её спеть, то он при встрече где-либо в уединённом месте просил: «Споём разорённую». В большие праздники он всегда был в ансамбле певцов – на клиросе.

ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 711. Л. 181–183.

Находится только в «пермской коллекции» воспоминаний автора. В «свердловской коллекции» отсутствует.

Любимые песнопения теченских песнопевцев

На Пасхе: «Да воскреснет Бог», «часы», особенно антифоны. Величественную картину в этом случае представлял хор певцов, картину, достойную кисти художника. На клиросе они стояли плотной стеной. Впереди, держа в руках цветную Триодь, стояли Тима Казанцев и Евдоким Никитич. Ещё не в полный голос, опираясь на ведущие голоса этих двух, пели: «Горы ливанские, ребра северова, Град Царя великого»[240], но «Спаси нас, Сыне Божий» подхватывали уже все, и церковь оглашалась могучими голосами. Сила и мощь хора проявлялись, когда пели канон. Хору всегда лучше удавались те номера, где можно было развернуться, показать свою силушку. Такими номерами были каноны, тропари. Любимым каноном был «Отверзу уста моя». Из запричастных – «О, всепетая Мати». Исполнялось это песнопение в любимой всеми форме: сначала piano – один, два голоса: «О, всепетая Мати», а потом forte – «Родшая всех святых Святейшее Слово» – подхватывали все. Потом снова piano – «О, всепетая Мати», и затем forte: «Нынешнее приемши подношение»…. Казалось, что-то сдерживало стихию и, наконец, она прорвалась и разлилась могучим потоком. В эти моменты голоса Александра Степановича и Екатерины Ивановны «покрывали» всех.

В Великом посте коронным номером из песнопений были «Покаяния». Кто-то говорил, что это песнопение, его настроение более созвучно женской душе. Правда ли это или нет, на это мог бы ответить Слуцкий ксён[д]з Гродис, про которого сами католички говорили, что он больше любил спасать женские души и притом молодые. Екатерине Ивановне, казалось, уже и нечем и незачем было грешить, а, следовательно, и не в чем каяться, но она при пении «Покаяния» столько вкладывала чувства, сколько, вероятно, не могла бы в него вложить ни Мария Магдалина и ни Мария Египетская в высшей точке покаяния. «Благообразного Иосифа» тоже пели все.

ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 711. Л. 183–184.

Находится только в «пермской коллекции» воспоминаний автора. В «свердловской коллекции» отсутствует.

Как зарождалась любовь к пению у теченских песнопевцев и как совершенствовалось их искусство

Лучшей школой в этом деле была, конечно, традиция: передача опыта от одного другому. Так передавались народные песни, так же передавались и церковные песнопения. Незначительную роль играла школа, поскольку в ней пелись молитвы перед началом занятий, перед обедом и в конце уроков. Значительное влияние оказывали отдельные, время от времени показывавшиеся, певцы-псаломщики. Так, несомненно, оказал влияние и оставил по себе память псаломщик Александр Димитриевич Покровский. У него был прекрасный тенор и он любил, выражаясь на жаргоне наших певцов», «заносить», т. е. подниматься высоко-высоко. Когда пели, например, «Хвалите», то слова «Исповедайтеся Господеви» и «Исповедайтеся Богу небесному» он «заносил», т. е. поднимал голос к верху, брал высокие ноты. Особенно он «заносил», когда за всенощной перед великими праздниками в начале шестопсалмия духовенство после литии пели «Слава в вышних Богу» и «Гоподи, устне мои отверзеши»…. Он отделялся от всех, «покрывал» всех, голос его витал где-то под сводами и все с замиранием слушали его. Эту манеру «заносить» старались усвоить и Александр Степанович с Екатериной Ивановной.

Настоящей организованной школой было пение, которое проводилось в Великом посте после вечерни. Перед амвоном становился отец протоиерей и запевал, а за ним пели все остальные. Сначала пропевались все песнопения всенощной: «Благослови, душе», «Блажен муж», «Свете тихий», «Хвалите», «Слава в вышних Богу». Затем пелись тропари теченских престольных праздников. В церкви был полумрак. Тут уже был полный простор проявить своё искусство, и его проявляли. Здесь именно Екатерина Ивановна, как говорится, «отводила свою душеньку». Трудно учесть, сколько здесь загоралось талантов и голосов.

Опыт пения переносился из одной церкви в другую. Так,