«DIXI ET ANIMAM LEVAVI». В. А. Игнатьев и его воспоминания. Часть IX. Очерки по истории Зауралья - Василий Алексеевич Игнатьев

в соседнем селе Сугояке вновь приехавший в него псаломщик Базилевский[241] привёз с собой новую мелодию «Милости мира» и последующих за ним песнопений. Мелодия оказалась по душе верующим и исполнялась ими всеми. Её занесли и в Течу под названием «сугоягская».

Летом в церкви выступал хор из приехавших на каникулы детей духовенства. Они исполняли песнопения в композиции Бортнянского, Виноградова и др. Но этот хор был далёк от массы и напевы его не прививались массами. Это было «господское» пение. Однако, когда голоса у самих представителей духовенства по старости оскудели, отец протоиерей решил создать при церкви смешанный хор с детскими голосами. Для этого приглашён [был] откуда-то специальный регент.

ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 711. Л. 184–186.

Находится только в «пермской коллекции» воспоминаний автора. В «свердловской коллекции» отсутствует.

Архип Григорьевич [Югов] и его хор

14 марта 1961 г.

[[242] ]

Он был, очевидно, осколком от какого-то хора, в котором он пел ещё в детстве. Перед ним стояла трудная задача – извлечь детские голоса и обучить их пению, нотами. Откуда их взять? Он правильно разрешил этот вопрос. На селе было несколько семей выходцев из «Расеи» – полуземлеробов, полуремесленников, полуторговцев. В семьях их были девочки, кончившие школу, подрастающие и пребывающие в ожидании своей «судьбы». Были эти девочки на положении барышень, которые отошли от деревенских, но не дотянули до «господских». Их то и привлёк в свой хор Архип Григорьевич. Что касается теноров и басов, то расчёт строился на псаломщиков или на кого-либо из случайных, например, у о[тца] протоиерея был сын Николай, его исключили из духовного училища и он пока что жил при батюшке: вот тебе и тенор.[243] Сам же Архип Григорьевич пел «партитурой». В нормальных условиях А. Г. держал партию баса, но вот стал фальшивить дискант, и А. Г. «срывался» с баса и свистящим фальцетом начинал петь дискантом. А задачи становились серьёзные, например, к Рождеству разучивался канон муз[ыка] Аллеманова.[244] А. Г. дорабатывал некоторые, как ему казалось, не законченные мелодии. Так, в Тече издавна исполняли одно тройное «Господи, помилуй». Музыка его была величественная. Пели его на большой ектении в торжественные праздники. Особенно любил его петь Александр Степанович Суханов. И вот А. Г. показалось, что композиция его не закончена: нет настоящего каденса, и он добавил ещё одну фигуру в конце, которая получила название «вилюшка». С этого времени стали называть эту композицию: «Господи, помилуй» с вилюшкой. Особенно эта композиция понравилась сыну о[тца] протоиерея Коле Бирюкову и она исполнялась и в обычные дни по его специальному заказу. Летом ждали приезд в Течу екатеринбургского епископа. Хор готовился к встрече. «Достойно» входное было отшлифовано, но вот, как на зло, бывают же в жизни случайности, совершенно как бы невозможные, которые спутают все карты. Так случилось и в данном случае. Началось с того, что кучер экипажа, в котором сидел епископ, не сумел остановить лошадей у церковных врат, и епископу пришлось возвращаться к вратам. Началась заваруха. А. Г. не смог сразу принять звук от камертона и дать тон. Всё получилось скомканно и не удалось показать хор во всей его красоте. В романсе Даргомыжского «Титулярный советник» поётся, что он с горя «пьянствовал целую ночь». У А. Г. горе было, конечно, другого рода, но реагировал он на него по методу «титулярного советника». В общем же и А. Г. много сделал для Течи в области церковного пения и заслужил то, чтобы его помянули за это добрым словом.

14/III – 1961. 17 ч[асов] вр[емя] св[ердловское].

ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 711. Л. 186–187 об.

Публикуется только по «пермской коллекции» воспоминаний автора. В «свердловской коллекции» имеется очерк «Хор Югова» в составе «Очерков по истории села Русская Теча Шадринского уезда Пермской губернии». Часть II. (1965 г.). (ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 379).

Мария Ивановна [Мамина]

[1961 г. ]

Мария Ивановна Мамина[245] принадлежала к старому поколению Теченского общества. Нам, представителям молодого поколения не было известно, как, когда и при каких обстоятельствах она оказалась в Тече. Нам известно было, что она родственница Д. Н. Мамина-Сибиряка, чуть ли не родная тётка его, но она об этом никогда и никому не говорила, между тем это было ещё при жизни Димитрия Наркисовича.[246] У ней был в Тече свой дом, уже старенький. Как этот дом стал её собственностью: купила ли она его, или получила по наследству – нам было не известно. Знали о ней только то, что она «просвирня», знали некоторые особенности её характера и быта, а большим не интересовались.

«Просвирни» представляли собою очень своеобразный вид церковного причта. Их обязанностью было выпекать просфоры («просвирки») для евхаристии – для приготовления из них «Тела Христова» при таинстве причащения. Потребность в просфорах была только по праздникам и в небольшом количестве, так что «просвирни» не были перегружены трудом. Нельзя также думать, что от них требовалась особо высокая квалификация, специальность в их деятельности. Если всё это учесть, то будет ясно, что работа «просвирни» была ничем иным, как только способом обеспечения, а так как «просвирнями» являлись чаще всего вдовы кого-либо из церковно-служителей, то назначение на эту должность являлось своеобразной формой пенсионного обеспечения. Жалованье им не полагалось, из братской кружки они ничего не получали, а питались сборами по приходу, так сказать, милостью прихожан. О них говорили: «мир прокормит». В конце концов, всё сводилось к тому, насколько кто сумеет вступить в контакт с миром, чтобы обеспечить себе пропитание.[247]

Мария Ивановна при сборах с пустыми руками не возвращалась: она приводила и зерно, и мяско, и яички, и сметанку. У ней был хороший огород, была корова, стадо уток, курицы. Дрова ей, кажется, доставляла церковь. Иногда зимой у ней на квартире жили учительницы. Жила с ней ещё какая-то родственница – Анфиса Андриановна, о которой шла молва, что она «не в своём уме», и Мария Ивановна держалась как-то изолировано. Дом был у ней двухэтажный, и Анфиса Андриановна жила внизу.

Каждое лето к М. И. приезжали в гости её племянницы: Софья Петровна и Надежда Петровна Пятницкие, а иногда и племянник – Константин Петрович. Софья Петровна работала в церковно-приходской школе на Верх-Исетском заводе, а Надежда Петровна где-то в сельской школе. Сёстры были душой теченского общества: Софья Петровна принимала участие в спектаклях в главных ролях. Надежда Петровна была очень миловидная девушка и все думали, что