Искусство просвещать. Практическая культурология для педагогов и родителей - Евгений Александрович Ямбург

Не отдавайте детей генералам

9 мая на фоне пандемии

Второй век кряду ни одному поколению в многострадальном отечестве нашем не удается избежать войны. Войны чередовались, меняя масштабы, знаки и возглавья, что гениально провидел Максимилиан Волошин в стихотворении «Северовосток».

Что менялось? Знаки и возглавья.

Тот же ураган на всех путях:

В комиссарах – дурь самодержавья,

Взрывы революции в царях.[160]

Поэты – они визионеры (провидцы).

Войны мировые, революционные, гражданские, отечественные, локальные, гибридные и, наконец, эта, с коронавирусом. Тоже, как выяснилось, мировая.

Если отбросить идеологическую шелуху (знаки и возглавья), для обычного нормального человека любая объявленная или необъявленная война идет за жизнь, а точнее, за сохранение жизней. Это предельно просто и точно выразил другой замечательный поэт, Александр Твардовский.

Бой идет святой и правый.

Смертный бой не ради славы,

Ради жизни на земле.[161]

Написано в разгар Отечественной войны, которая погребла под собой миллионы жизней. Но статистика – штука бездушная и плохо представимая. Невозможно вместить в сознание такое количество жертв. Когда в радиосводках голосом Левитана сообщалось, что в ходе боев местного значения понесены незначительные потери, то в эти мизерные с точки зрения высокой стратегии жертвы попадали чей-то муж, сын и брат. К чему это я? К тому, что посмертная слава – совсем из другого ряда. Особенно когда она отредактирована государством и закладывается в его фундамент в качестве сваи или ленты. (Специалисты знают, что фундаменты бывают ленточные и свайные.)

Так вот, чудом уцелевшие настоящие фронтовики, с которыми довелось разговаривать, в один голос свидетельствовали, что 9 мая 1945 года они праздновали отнюдь не победу. «О том, что мы побеждаем, мы знали уже в сорок четвертом». Они праздновали окончание кровавой мясорубки, из которой чудом удалось вырваться живыми. Праздновали и при этом испытывали безвинную вину перед своими товарищами, не вернувшимися с поля боя. Об этом читаем и у Твардовского, и у Высоцкого.

Я знаю, никакой моей вины

В том, что другие не пришли с войны,

В том, что они – кто старше, кто моложе —

Остались там, и не о том же речь,

Что я их мог, но не сумел сберечь, —

Речь не о том, но все же, все же, все же…

Александр Твардовский[162]

Нам и места в землянке хватало вполне,

Нам и время текло для обоих.

Всё теперь – одному. Только кажется мне,

Это я не вернулся из боя.

Владимир Высоцкий[163]

Вот почему я так возрадовался, когда спонтанно, не по указке сверху, возникло движение «Бессмертный полк», ибо происходило одушевление истории, ее персонификация. Восстанавливалась подлинная связь поколений. И ликовал до тех самых пор, пока движение не возглавило чиновничье племя, чье предназначение не меняется от века: использовать любой подсобный материал, включая человечьи кости.

Слова «Это радость со слезами на глазах» появились после войны, и сама песня «День Победы», которая сегодня стала непременным атрибутом победного ритуала, изначально бесила начальников (простите за невольное созвучие), ибо праздник – это когда предписано радоваться, и нечего превращать его в поминки.

Но автор текста песни, фронтовик Владимир Харитонов, ушедший из жизни в 1981 году всего шестидесяти лет от роду, верно ухватил суть события, причастным к которому оказался. День, окрашенный скорбью и печалью, действительно был настоящим праздником. Тому есть веские причины. Спасители отечества, вынесшие на себе непосильный груз поражений и побед, в сущности, совсем молодые люди, имели все основания надеяться на то, что впереди их ждет совсем иная жизнь, достойная чудо-богатырей, жизнь, которая сметет с лица страны советское крепостное право с его тюремными бараками, колючей проволокой и жесточайшим паспортным режимом. Не тут-то было. Очень скоро этим героям указали на их место. Для некоторых, шибко умных и образованных, таких как капитан артиллерии А. И. Солженицын, эти места предусмотрительно были приготовлены заранее. Так в кратчайшие сроки обломилась первая праздничная надежда. Но оставалась вторая, которой суждено было теплиться в груди немногих людей того почти полностью спаленного войной поколения. Им, а вслед за ними нам, их детям, казалось, что после неисчислимых жертв это последняя война в истории человечества. ЭТО НЕ ДОЛЖНО ПОВТОРИТЬСЯ – прочно впечаталось в сознание послевоенных поколений. Мелкие эксцессы могут случаться, но такое – ни-ко-гда! Кремлевские старцы, пережившие в том или ином качестве войну, по крайней мере, на словах стояли за дело мира. Даже в кошмарном сне не могло присниться, что настанет время, когда на импортных машинах наших разбогатевших сограждан будет начертан популярный в народе лозунг «Можем повторить».

Увы, сбылось пророчество Максимилиана Волошина. Сменялись знаки (идеологические и геополитические ориентиры) и возглавья (политические лидеры), а наших детей последовательно выкашивали в Будапеште, Афгане, Чернобыле, Абхазии, Чечне и далее по списку…

И вот настал момент, когда все знаки и возглавья полностью потеряли смысл. Ибо коронавирусу абсолютно безразлично, кого атаковать: капитализм, социализм, тоталитаризм, либерализм, демократию или диктатуру. Что же касается возглавий (лидеров), то ни один из них отныне не чувствует себя в безопасности. От вируса не укрыться ни во дворце, ни в бункере. Эта зараза поражает всех без разбора – и премьер-министров, и кухарок.

Где же выход из этой воистину мировой войны? Я веду речь не о естественно-научном ответе на эпидемию (уверен, что рано или поздно соответствующая противовирусная вакцина будет найдена), а о коренном вопросе дальнейшего существования человечества на нашем хрупком Земном шарике.

Ответ нахожу у замечательного поэта Александра Павловича Тимофеевского в стихотворении, которое легло в название этих заметок. Оно посвящено умершему сыну поэта. Цитирую выборочно. Полностью стихотворение можно найти в «Фейсбуке».

Плач дельфинов о подводной лодке

Над местом, где затонула

Подлодка, дельфины сделали круг.

Из газет

Цик-цик-цик —

Треск расколотого ореха.

Треск расколотого ореха.

Цикл-цикл-цикл,

Ахао-аум-аум —

Свист.

Пии-тирли-тирли.

О чем там, в шуме волн,

Всегда смеющиеся плачут?

О чем дельфины плачут?

Ахао-ай-я-яй,

Цик-цик-цик,

Ахао-аум-аум.

Быть может, матерям людей

Хотят сказать:

Не отдавайте деток генералам.

<…>

Всю землю обойду в железных башмаках