На перекрестках встреч: Очерки - Людмила Георгиевна Зыкина

матери в Риме, где она умерла в 1964 году, – сообщила Марфа Федоровна. – Затем оно перекочевало в Англию, и я, посоветовавшись с сестрами Мариной, Дасей и мужем, позвонила советскому послу, чтобы сообщить о своем решении. Я хорошо помню, как писался этот удивительный портрет. Кустодиев был парализован и вынужден был наклонять холст к себе. А мы с сестрой Мариной ему позировали и остались запечатленными на заднем плане.

Мы трогательно распрощались. Я подарила на память Марфе Федоровне несколько дисков со своими записями.

…Размышляя о достижениях этих выдающихся русских людей на чужбине, я прихожу к выводу, что они, несмотря на отрыв от корней отечественной культуры, сумели обогатить мировую сокровищницу искусства. Безусловно, оторванность от родных пенатов осложнила их творческую работу, но талантливость и изобретательность русского человека, его необыкновенная приспособляемость к разным условиям жизни сослужили им добрую службу вдали от Отчизны.

За тридевять земель от родного края среди эмигрантов встречались и отъявленные недруги «большевизанской» России, недруги крикливые, скандальные, иной раз даже истеричные. Виктору Гюго принадлежит ставшее крылатым определение – какого человека следует считать самым ничтожным и презренным. Великий писатель считал таковым лакея палача. Такие лакеи, среди которых немало предателей Родины, власовцев, бывших карателей и других фашиствующих подонков и махровых антисоветчиков, есть где угодно – судьба разбросала их по всему белу свету. Во многих краях им нашлась поддержка и опора в самых реакционных эмигрантских кругах. В числе покровителей – руководители антисоветской эмиграционной печати, монархистские и реакционные газеты «Новое русское слово» в Нью-Йорке, парижская «Русская мысль», австралийская «Единение»… Бывших гитлеровских приспешников, группирующихся вокруг газетных редакций, объединяет не только ненависть к Советской власти, но и полнейшее моральное разложение. Именно они пытаются терроризировать наших соотечественников, организовывают жалкие антисоветские манифестации, подкупают незрелых юнцов, которые выполняют заказы своих хозяев, хулиганят на концертах советских артистов, пытаясь осложнить межгосударственные отношения. Схваченные за руку на месте преступления, юлят, скулят и готовы прибегнуть к любой низости, чтобы обелить свои черные души. Будучи в США и просматривая выходящие на русском языке газеты, я встречала под статьями подпись – Андрей Седых. Оказалось, что более одиозной фигуры, чем редактор «Нового русского слова» Я. Цвибак (он же Андрей Седых), пожалуй, трудно найти. Закончив в Париже «Школу политических наук», этот закоренелый сионист, делец и ярый антикоммунист устроился корреспондентом в милюковской газете «Последние новости», пропо ведуя на ее страницах идею неизбежного торжества буржуазии в России. Как только фашистские войска подошли к столице Франции, Цвибак с изрядной суммой в кармане, изъятой из кассы прекратившей свое существование милюковской газеты, оказался в Ницце, но там его заметили и отправили в тюрьму. Чтобы выбраться из каталажки, пришлось бить себя в грудь и клясться, что всю жизнь был антикоммунистом. Пристрастие «служить» людям Цвибак проявил сразу же, как только появился в Нью-Йорке, пристроившись в «Новом русском слове». Создав при газете «Фонд срочной помощи» и «Литературный фонд», якобы для оказания материальной помощи «состарившимся на чужбине и больным работникам русской культуры», Цвибак вместе с главным редактором М. Вейнбаумом просто-напросто на протяжении десятилетий занимался грабежом среди бела дня доверчивых людей, прикрываясь рассуждениями на филантропические темы.

Таких махинаторов и прохвостов можно найти и в других печатных органах за океаном. Чего только стоит бывший гитлеровский служака Н. Чухнов, редактор монархического журнальчика «Знамя России», верный защитник и друг террористов, лжецов и политических проституток. Или бывший агент гестапо, провокатор К. Болдырев, сутулую старческую спину которого еще недавно можно было встретить в нью-йоркских барах и кафе, редакциях эмигрантских газет на различных антисоветских сборищах, где он, как правило, выступал с позиций ярых антикоммунистов. На совести этого идеолога «антикоммунизма-солидаризма» были сотни и сотни жертв. В штате Пенсильвания под фамилией Смирнов проживал бывший начальник полиции, каратель Никифор Лучанинов, заживо сжегший в сумской тюрьме более 500 человек. Таких примеров можно привести еще много. Сколько в городах Америки было митингов, участники которых требовали от правительства, и в первую очередь от министерства юстиции, чтобы выслали из США нацистских головорезов и передали их правосудию тех стран, где они совершали свои гнусные преступления. Однако эти ничтожества успевали ретироваться, и меч правосудия становился бессильным.

Правда, бывали случаи, когда прогрессивно настроенные организации вмешивались в дела бывших служителей гестапо, не давая им возможности проживать в той стране, куда они собирались приехать. Я хорошо помню, как австралийская общественность дала отпор бывшему начальнику полиции Латвии В. Янумсу, прямо виновному в массовых расстрелах заложников и мирного населения республики. Этот латвийский фюрер, приглашенный реакционными кругами Австралии, так и не был допущен на землю континента.

– Да мало ли всякой нечисти живет в мире, – говорил мне один из старых эмигрантов и руководителей «Русского центра» в Сан-Франциско П. Клыков. – Продают и Родину и себя. Но вы должны помнить, что основная масса эмигрантов несет в своих сердцах сыновью любовь к России. Это высокое чувство связывает их с Россией, не позволяет ни на минуту забыть родную землю, в которой вечным сном спят деды и прадеды. Да разве такое можно забыть?

К сожалению, оказывается, можно. И тут нет вины тех, кто не помнит или не знает Родины. Не раз приходилось мне встречаться с детьми и внуками соотечественников, родившимися за рубежом. Они почти не владеют родным языком и, как ни прискорбно, иногда утрачивают интерес к родине отцов и дедов. Разговор с ними наводил на мысль, что для такой молодежи становится навсегда потерянной родина их предков. Конечно, сказывается огромное влияние чужеземного быта, да и родителям бывает некогда следить за воспитанием детей – тревога за день завтрашний редко покидает эмигрантов, а борьба за кусок хлеба на чужбине выматывает все силы. Нередко отцы и матери теряли своих детей, не поспевая за молодыми на дорогах ассимиляции.

И все же связь с Родиной у многих тысяч людей, живущих от нее за сотни верст, за морями и океанами, остается неразрывной. Любые невзгоды, любой произвол властей не в состоянии уничтожить в них русскую душу, убить чувство национальной принадлежности к своему народу. Но, чтобы так было и впредь, нужно прежде всего хорошо владеть родным языком. Ведь не случайно выдающийся русский педагог К. Ушинский говорил: «В языке одухотворяется весь народ и вся его родина».

В Сан-Франциско я с грустью слышала, как наши соотечественники изъясняются по-русски примерно так: «Я не имею двоих зубов у нисшей челюсти». «Приезжай на ленч в половину после двенадцати». «Он высматривает прекрасно и вызывает в женском поле неотразимый эффект». «Закуска