Записки о виденном и слышанном - Евлалия Павловна Казанович

Я молчала, предоставляя им самим дальнейшее обсуждение и решение вопроса, и в конце концов остановились на том, что я буду секретарем и библиотекарем Пушкинского Дома.

Когда попозже пришел Рышков284, Н. А. объявил ему:

– Владимир Александрович, мы повышаем Евлалию Павловну в чине, – и рассказал, в чем дело, спросив только, надо ли доводить это до сведения других членов, на что Рышков ответил отрицательно.

Таким образом, с 1 февраля я вступаю в новую должность.

А Рышков, со своей стороны, сделал мне 2‑е предложение: быть у него помощником казначея: «Это уж будет государственная служба, – сказал он, – и удобная тем, что кроме меня вы не будете иметь никакого другого начальства. Ну а я буду начальник добрый, работой вас особенно не затрудню…»

Предложение Рышкова повергло меня в величайшее уныние, выражаясь высоким штилем. Я знала, что должна буду согласиться, т. к. не могу вечно быть бездомным мотыльком или сидеть на 30-ти рублях до старости, и это сознание, эта неизбежность ярма угнетали меня. Конечно – это ярмо; не свободный труд под начальством Н. А., а служба, лямка, канцелярщина, казенщина; хочешь не хочешь – иди, пиши, быть может, стукай на машинке… И, значит, мечты о ………. прощай! Я не в состоянии буду совместить того и другого…

Пока я не дала Рышкову никакого ответа, но ни минуты не сомневалась в том, что ему отвечу; и от этого – хандра. Всю ночь не спала, готовила себя к грядущему и старалась сделать привлекательным в своих глазах предложение Рышкова, чтобы принять его не по необходимости, а по собственной доброй воле. Отчасти это удалось…

Зато вчера было нечто совсем приятное. Это – 3‑е. На выставке «Мир искусства»285 я встретилась с Антиповым (Красным, Зарницыным по «Сатирикону»)286, который пригласил меня сотрудничать в новом журнале, предпринимаемом их компанией287. Хватит ли только времени и сил!

22/I. Я уж совсем втянулась опять в петербургскую обстановку и с каждым днем все больше и больше радуюсь своему предстоящему секретарству в Пушкинском Доме. Даже предложение Рышкова огорчает меня меньше: ну, пробуду до лета, сдам экзамены (надо, надо, наконец, приниматься за них и оставить на время «свободное художество»), а там можно и распроститься, если увижу, что овчинка не стоит выделки, т. е. что лишние 40 р. в месяц расстраивают здоровье.

А секретарству очень рада!

29/I. Когда я пишу, я почти ничего не читаю. Сейчас я готовлюсь к экзамену, то есть читаю, следовательно – я не могу писать. А между тем было кой-что интересное.

Ну, хотя бы наш с Машей визит к «свободным христианам»288. Мы попали на квартиру к некоему Макарову, сторожу, что ли, геологического комитета на 4‑й линии289. То есть попали как кур во щи! Мы, или я, по крайней мере, думала, что это религиозное собрание, что там будет чтение и толкование писания, а вышло, что мы просто попали на нечто вроде журфикса, с чаепитием и домашними разговорами на разные темы в кругу близких знакомых супругов Макаровых, которых я первый раз в глаза видела.

Да, не без курьезов на свете!

А сегодня уехал бедный Тотося!

Еще нынче он был весел, а в воскресенье прямо душу выворачивал. Бедняга «Жак-меланхолик»290!

5/II. Скучный, но какой все-таки красивый «Декамерон»291! Точно голубое небо Италии и прозрачная лавровая роща.

Не так хороши сами новеллы, по-моему, как все интерлюдии автора между ними; та атмосфера изящества, грации и тонко благоухающей поэзии, которая их окрашивает. Она поистине прекрасна!

В общем, от «Декамерона» веет воздухом Италии, зеленью лавров и мирт и нежной кисеей женских платий.

17/II. Сегодня состоялся второй юбилей А. И. Введенского, устроенный теми же Платоновыми в том же Педагогическом институте292, что и пять лет назад. Который правильный, а который для того, чтобы потешить большое дитя – не знаю.

А потешен он был действительно!

Как тогда, так и теперь меня поразило уменье Платоновых все сделать так хорошо, так кстати, с таким радушием и энергией. Все мы составили как бы одну семью, но вместе с тем семью – оркестр, управляемый твердой недремлющей десницей хозяина-дирижера. Каждому из гостей была назначена роль, от которой невозможно было уклониться, не сделав величайшего невежества и бестактности как по отношению к юбиляру, так и по отношению (и это даже еще больше) к милейшим, радушнейшим хозяевам. Последние – или муж, или жена – подходили то к тому, то к другому из гостей и говорили: «Ну, теперь ваша очередь», – или: «Теперь я вас попрошу сказать несколько слов», – или: «Будьте добры, скажите и вы что-нибудь от тех-то и тех-то», – и пр. в таком роде, причем никакие отговоры не помогали. Просьба была выражена в такой мягкой форме, но вместе таким твердым, не допускающим отказа тоном и сопровождаема была таким взглядом, за которым чувствовалось величайшее презрение в том случае, если просимый будет продолжать настаивать на своем нежелании, неумении, боязни и пр. и пр.

Так вот и меня заставили сказать несколько приветственных слов при входе А. И. в зал, и у меня не хватило гражданского мужества показать себя круглой дурой перед умным, насмешливым взглядом Сергея Федоровича.

Сейчас вот и находишь в них за глаза всякие недостатки, и осуждаешь за то-то и за то-то, а как увидишь их в такой домашней обстановке, так и скажешь, что умнейших и милейших людей нет на свете. И откуда только у них этот «хороший тон», который чувствуется в их доме, помимо всякого видимого с их стороны старания в этом! Ни малейшей натяжки, ни малейшего афиширования. А как все дружно и согласно идет у них, как умно и тактично.

Положительно, Платоновы умеют очаровывать, и это чувство останется во мне надолго, пока не заменится чем-нибудь другим при других обстоятельствах.

А милый «Учитель» мой?

Он был, по-видимому, очень доволен и, конечно, вполне заслужил все, что ему говорили и что для него сделали293.

Иногда только, – но это в скобках, – общее положение принимало характер, несколько напоминающий сцену бала из «Жизни человека»294. Так и казалось, что сейчас раздастся откуда-нибудь: «Как хорошо! Как пышно! Как богато!»…

24/II. До сих пор я еще ни словом не обмолвилась о «Профессоре Сторицыне», на котором побывала уже тому недели две-три295; но это не от недостатка впечатления и не потому, чтобы вещь того не стоила. Наоборот, несмотря на скуку