Модернизация vs. война. Человек на Балканах накануне и во время Балканских войн (1912-1913) - Рашид Рашатович Субаев

В 1883 г. Румыния вступила в единственный существовавший в Европе военно-политический союз Центральных держав — Германии, Австро-Венгрии и пока еще Италии. Страну захлестнула мутная волна антироссийской истерии. Обывателю внушали мысль, что необузданный северный медведь занес над бедняжкой Румынией свою агрессивную лапу, и спасения от его посягательств следует искать под сенью германо-австро-венгерского альянса. Премьер-министр И.К. Брэтиану-старший отправился на свидание к канцлеру О. Бисмарку — вербоваться в союзники в войне с Россией, представлявшейся ему неизбежной.

Бисмарк, конечно, понимал, что Румынии никто и ничто не угрожает, а его партнер по переговорам отнюдь не безгрешен по части посягательств на земли восточной соседки. Беседа прошла отнюдь не в том ключе, на который рассчитывал И.К. Брэтиану. Канцлер счел его замыслы «румынскими реваншистскими завоевательными вожделениями, простирающимися до Днестра и далее на восток», «несостоятельными и невероятными» (в ином варианте — «румынскими воздушными замками») и не выразил желания поставлять пушечное мясо для их осуществления{874}.

Румыния все же была принята в блок, как никак она могла служить барьером на пути продвижения русской армии к Балканам, что теоретически не исключалось. Но условия союза продиктовал Бисмарк. Непосредственно союз был заключен с Австро-Венгрией, а Германия к нему присоединилась. То был намек: румынским властям не следует проявлять особой заботы о положении соплеменников в Габсбургской монархии, превратившейся в дорогого союзника правящего Бухареста. Договор по форме был оборонительным, Россия в нем не фигурировала, Бисмарк самолично проследил за тем, чтобы упоминание о ней было вычеркнуто. В тексте значилось некое сопредельное государство, с которым следовало быть начеку.

Вступление соседки в направленный против Франции и России союз привело к растянувшемуся на много лет охлаждению в отношениях Петербурга и Бухареста. Румынская печать клеветала на Россию. Порой возникали своего рода микрокризисы. В июле 1884 г. газета «Телеграфул» ударила в колокола: страна наводнена агентами из-за Прута, готовящими заговор против короля. В центре шпионского скандала оказался посланник А.П. Извольский, будущий министр иностранных дел. Александр III не поскупился на едкие пометки на полях поступавших из Бухареста депеш: «Это более смешно, чем грустно!». «Комедия!», «Жалкое и подлое правительство»{875}.

В 1886 г. история повторилась. Близкая к правительственным кругам газета «Эндепанданс румэн» утверждала: миролюбивые и дружественные декларации Петербурга скрывают суть дела. Россия однажды потребует «открыто и откровенно установить свое преобладание, по меньшей мере, в восточной части Балканского полуострова». Каковы бы ни были в прошлом заслуги России в освобождении Балкан, ныне страны региона ориентируются на Запад, они «принадлежат Западу». Тогда же появилась брошюра «Россия и болгарский кризис», в которой страна наша представлялась в самом мрачном свете и звучали нотки откровенного превосходства: «Ни одна великодушная идея не распространяется в правящих сферах и у народа, живущего в снежной пустыне, обитатели этой скорбной страны всегда пребывали в полнейшем порабощении». Народам, ей покорившимся, Россия приносила «сперва надежду, потом гибель». И далее: «В отношении Балкан ее завоевательные порывы не могут опираться на что-либо правдоподобное; тираническая автократия не может оправдать свои завоевательные поползновения в отношении стран, ставших независимыми и свободными»{876}.

На самом деле со времени отмены крепостного права прошло уже четверть века, отечественная дипломатия принимала деятельное участие в составлении демократической Великотырновской конституции в Болгарии, ни один из покорившихся России народов, даже самый маленький, не исчез с лица земли, как то случалось в других странах, а захватнические поползновения в отношении Балкан у самодержавия отсутствовали как таковые. Не преминула участвовать в общей вакханалии и радикальная газета «Лупта» («Борьба»). Сочтя излишним заниматься поисками улик и доказательств, она просто обвинила нового российского посланника М.А. Хитрово в том, что он содержит целую армию агентов, организовал некий комитет и готовит революцию{877}. Обвинения звучали нелепо хотя бы потому, что миссию снабжали деньгами расчетливо и даже скуповатою, и содержать армию заговорщиков ей было просто не на что. Создается впечатление, что в правительственных сферах Бухареста, наконец, спохватились, что нельзя обострять обстановку до бесконечности. В тронной речи короля (декабрь 1886 г.) появилось заверение — ни с Австро-Венгрией, ни с Германией не было даже обмена мнениями относительно возможности войны с Россией{878}. Накал страстей несколько спал, но не годы, а десятилетия продолжался своего рода заговор молчания вокруг России. Много позже в дневнике свидетеля Балканских войн В. Дрейера появилась такая запись: «Бухарест.27 июля (1913 г.): Попасть в столицу Румынии русскому человеку, свободно изъясняющемуся только на отечественном языке, — все равно, что очутиться в Центральной Африке среди негров и бушменов. Ни в одном книжном магазине вы не найдете ни одной русской книжки, ни в одном киоске или кафе — ни одной русской газеты. Между тем в любом количестве вы здесь достанете немецкие, австрийские, французские, итальянские и даже бельгийские газеты и несколько местных, печатаемых на французском и немецком языках»{879}. Все русское, за малым исключением, замалчивалось, что способствовало распространению небылиц о неуемной агрессивности северного соседа. Сменивший Н.Н. Шебеко на посту посланника А.С. Урусов жаловался на свободу печати румынского образца, его попытки пресечь публикацию так называемых «сообщений из России», «сфабрикованных вне всякого сомнения в Бухаресте», отвергались ссылками на независимость прессы{880}.

Но все же время брало свое. Минуло 10–20, почти 30 лет, и даже самое воспаленное воображение не могло представить ничего, хотя бы отдаленно похожего на российские посягательства на Румынию. Договор с Австро-Венгрией и Германией хранился в глубокой тайне, его текст находился в личном архиве короля, его оглашение грозило вызвать серьезный общественный протест. Национальные устремления румын сконцентрировались вокруг Трансильвании и других областей Венгерского королевства, где проживали миллионные массы соотечественников, не пользовавшихся национальным равноправием. В противовес коалиции Центральных держав появилась Антанта, альянс Великобритании, России и Франции. С ее, а не австро-немецкой помощью в случае большой войны можно было добиться объединения с трансильванскими землями и осуществить вызревавшие планы образования Великой Румынии. По словам австрийского посланника в Бухаресте К. Фюрстенберга, ни один здешний политик не мог сопротивляться трансильванским соблазнам. Тот же В. Дрейер свидетельствовал в 1913 г.: «В народе и военной среде течение в сторону России растет с каждым днем». Далее следовали слова, требующие комментария: «Всюду слышишь: неужели и теперь Россия пропустит момент и не сделает жеста, чтобы оторвать нас, наконец, от вероломной нашей союзницы. Скажите вашему посланнику Шебеко, снискавшему в такой короткий срок симпатии в Румынии, чтобы он использовал настоящий подъем духа со свойственным ему талантом, и