Модернизация vs. война. Человек на Балканах накануне и во время Балканских войн (1912-1913) - Рашид Рашатович Субаев

трудностей: «Заключение мира, благодаря Тебе, обеспечено»{885}. Последовало правительственное заявление: Румыния не допустит ни изменения, ни тем более отмены трактата. Монарх подтвердил, что ориентация на союз с Центральными державами остается незыблемой. Заверениям Карла не поверил начальник Генерального штаба австро-венгерской армии Ф. Конрад фон Гетцендорф, а посланник в Бухаресте граф Отгокар Чернин счел договор с Румынией стоящим немногим больше той бумаги, на которой он написан. Он обратил внимание на то, что на антиавстрийских и антивенгерских манифестациях в Румынии стал звучать совсем неприятный призыв: «Да здравствует Россия!».

Новый российский представитель С.А. Поклевский-Козелл в первых же своих донесениях отмечал, что румынские ирредентистские устремления направлены в сторону Трансильвании: «Правительства Вены и Берлина были детально информированы о растущей враждебности румынского народа к Габсбургской монархии»{886}. В Вене мелькнула незадачливая мысль — побудить румынских партнеров предать гласности секретный договор. Таким путем там надеялись вдохнуть жизнь в пребывавший в коме альянс. Когда Чернин, повинуясь полученным указаниям, намекнул на это королю Карлу, тот потерял дар речи.

В январе 1914 г. кабинет министров возглавил либерал И.К. Брэтиану. Будучи убежден, что конец Австро-Венгрии не за горами, он заявил монарху, что невозможно сформировать правительство, способное осуществить трактат.

В том же году военный атташе России, полковник Семенов счел нужным доложить о крутом повороте в настроениях общественности, чему доказательства видны каждый день, как при сношениях с представителями правительства, так и армии, а также слышать, пожалуй, даже слишком восторженные изъявления симпатий со стороны общества столицы. Приписывать такой крутой поворот одному увлекающемуся характеру народа, явно недостаточно. Главная причина в том, что события прошлого года рассеяли в известной степени кошмар «славянской опасности». Итоги межбалканской войны для России не следует поэтому подводить со сплошным знаком минус. Обозначившаяся переориентация Румынии на сторону Антанты в канун Первой мировой войны свидетельствовала о серьезном сдвиге в расстановке сил на Балканах в пользу «Сердечного согласия».

На Болгарию мирный договор обрушился страшной тяжестью. Страна оцепенела от горя. Так жестоко великие державы с ней никогда не обходились, Россия всегда стояла на страже ее интересов, в тот момент Германия и Австро-Венгрия не собирались оплачивать румынские услуги болгарскими территориями. В кои веки раз в позициях антагонистов, Вены и Петербурга, появились точки соприкосновения, первая стремилась укрепить свое влияние в Болгарии, а Петербург опасался его утратить. Обе державы выступали против навязывания стране непомерно тяжелого мира. Генерал Фичев считал одной из главных причин поражения вторжение румынских войск: людские потери болгар достигли ста тысяч человек. «Несомненно, мы справились бы с сербами и греками. Но когда на нас накинулись черногорцы, а затем румыны и турки, мы отказались от борьбы». По словам И. Гешова, его страна была «ограблена, погублена, уничтожена, обесславлена»{887}. И все же Европа признала мир. Берлин и Вена сочли его, и не без основания, неудачей для России, Лондон констатировал усиление позиций своего старого протеже, Греции, Париж поддерживал Румынию.

В России печать всех направлений предавалась скорби, считая мир крупным дипломатическим поражением. В оценках случившегося встречались и прямые несуразности, касавшиеся в том числе и Румынии. Так, газета «Голос» поместила статью под заголовком «Румыния и ее вассалы», что никак не вязалось со здравым смыслом. Другие органы печати, уже обоснованно, утешались тем, что на Балканах сохранилась опора в лице окрепших Сербии и Черногории. Посол в Париже А.П. Извольский счел нужным поздравить своего преемника на посту министра С.Д. Сазонова с успехом, тот достиг цели, о которой он мечтал — оторвал Румынию от Австрии. То же самое, но со скорбной миной, констатировал Ф. Конрад фон Гетцендорф. Британский посол Дж. Бьюкенен оценивал ситуацию кратко и выразительно: сложилось положение, при котором София и Белград мало считались «с приказаниями из Петербурга. Опьяненные своими победами и страдая острой формой мании величия, все балканские союзники были намерены удержать в своих руках все области, которые их армии захватили у Турции».

Румынская общественность и пресса предавались торжеству: наконец-то мир заключен без участия держав, и результаты налицо. В Германии и Австро-Венгрии урегулирование рассматривалось как поражение России. В других странах общественность утешалась мыслью: какой-никакой, но мир в пороховом погребе Европы наступил, авось Балканы на какое-то время утихомирятся.

Довольно спокойная реакция держав объяснялась и следующим. В балканском измерении результаты межсоюзнической войны выглядели впечатляюще: Балканский союз рухнул, его участники перессорились и передрались друг с другом. Баланс сил в регионе подвергся крутому изменению, и мало кто подозревал, что за сим последует. В европейском измерении все выглядело иначе. Основной результат Первой балканской войны сохранился, ибо она явилась как бы последним аккордом в симфонии национального освобождения и в вековом противостоянии Востока и Запада, Азии и Европы, мусульманства и христианства. В 1683 г. войска Османской империи осадили Вену, турецкая власть собиралась прочно, навечно утвердиться в сердце христианского континента. В 1913 г. Турция в Европе была прижата к проливам Босфор и Дарданеллы. Ее власть на Балканах пришла к концу. В этом историческое величие Балканских войн.

Что касается Бухарестского мира, то самую четкую и меткую оценку ему дал С.Д. Сазонов, уподобив договор пластырю, налепленному на незажившие балканские язвы и сочтя его лишь кратковременным и зыбким перемирием{888}.

И первый похоронный сигнал прозвучал немедленно. Царь Фердинанд не без поддержки оскорбленной и возмущенной общественности устремился дальше по гибельному пути. В приказе по армии он призвал свернуть знамена до лучших времен, что означало призыв к реваншу, а в создавшихся условиях — заявку на вступление в блок Центральных держав. И Болгария, себе на горе, так и поступила в октябре 1915 г., в разгар трагического отступления российской армии и немецких побед на полях сражений. Никто тогда в стране не обратился к истории, не вспомнил, что союз России и Великобритании всегда выходил из войн победителем. И расплачиваться за неуместную прыть своих правителей Болгарии пришлось второй национальной катастрофой согласно миру в Нейи, заключенному осенью 1919 г.

Реакция на Бухарестский мир в Румынии была совсем иной. Представлялось, что можно выиграть войну, по сути дела не воюя. Либеральный кабинет И. Брэтиану-младшего попытался повторить удачный опыт и переложить тяжесть военных операций во время Первой мировой на союзников, но потерпел неудачу. Быстро обнаружилось, что король Карл в своих клятвах верности австро-германскому военному союзу говорит от своего имени и мнения общественности не выражает. Подданные придерживались совсем иной точки зрения, и даже правящие круги в своих декларациях эволюционировали от более или менее платонических заявлений о нерушимости альянса с блоком Центральных держав к