Происхождение видов путем естественного отбора - Чарльз Роберт Дарвин

как молодые кукушки с наилучшим развитием таких привычек и необходимого строения могли бы воспитаться с наибольшей легкостью. Первой ступенью к приобретению настоящего инстинкта могло быть совершенно непреднамеренное беспокойство со стороны птицы, когда она несколько подрастала и становилась крепче, а затем эта привычка могла развиться и перейти на более ранний возраст. Это представляет для меня не большее затруднение, чем то, что невылупившийся птенец приобрел инстинкт пробивать скорлупку или что змееныш имеет в верхней челюсти, по наблюдениям Оуэна, острый временный зуб для прорыва прочной оболочки яйца. Потому что, если каждая часть организма подвержена индивидуальным колебаниям во всяком возрасте и вариации имеют наклонность передаваться наследственно в соответствующем или более раннем возрасте – положения, которые нельзя оспаривать, – в таком случае инстинкты и строение молодой особи могут изменяться постепенно, как у взрослой; оба эти случая должны или удержаться, или пасть вместе со всей теорией естественного отбора.

Некоторые виды Molothrus, весьма своеобразного рода американских птиц, близких к нашим скворцам, имеют паразитические привычки, подобно кукушке, и представляют интересную последовательность в степени совершенства их инстинктов. Оба пола Molothrus badius, как это утверждает превосходный наблюдатель м-р Гудзон, иногда живут смешанными стайками, иногда парами. Иногда они строят собственное гнездо, иногда занимают гнездо, принадлежащее какой-либо другой птице, и при случае выбрасывают чужих птенцов. В некоторых случаях они несут яйца в захваченном гнезде, в других – устраивают для этого на его вершине довольно странную постройку. Обыкновенно эти птицы сами высиживают свои яйца и сами же воспитывают детей; но м-р Гудзон говорит, что, по всей вероятности, они иногда паразитируют, так как он видел молодых птиц этого вида, следующих за старыми другого рода, причем они криками требовали для себя корма. Паразитические привычки другого вида Molothrus, М. bonariensis, развиты в гораздо большей степени, нежели у последнего, но еще далеко несовершенны. Насколько известно, эта птица постоянно несет яйца в чужих гнездах; но замечательно, что иногда несколько птиц вместе начинают строить грубое неправильное гнездо, помещая его в удивительно неудачном месте, как, например, на листьях крупного чертополоха. Однако, насколько м-р Гудзон мог убедиться, они никогда не кончают для себя такого гнезда. Часто они несут в чужом гнезде так много яиц (от 15 до 20), что высиживаются, вероятно, лишь очень немногие из них или даже ни одно не бывает высижено. Кроме того, они имеют необычайную привычку проклевывать яйца захватываемого гнезда независимо от того, принадлежат ли они их собственному виду или приемным родителям. Наконец, они выбрасывают много яиц на землю, где последние и погибают. Третий вид, североамериканский М. pecoris, приобрел настолько же совершенные инстинкты, как кукушка, и никогда не несет в чужом гнезде более одного яйца, вследствие чего воспитание молодой птицы становится совершенно обеспеченным. М-р Гудзон – решительный противник эволюции, но, кажется, был настолько поражен несовершенными инстинктами Molothrus bonariensis, что приводит мои слова, спрашивая: «Не должны ли мы считать эти привычки не за специально ниспосланные или созданные инстинкты, но за небольшие следствия, вытекающие из одного общего закона, именно закона постепенного перехода?»

Как уже было замечено, разные птицы иногда несут яйца в гнездах других птиц. Эта привычка довольно обыкновенна у куриных и проливает некоторый свет на своеобразный инстинкт страуса. В этом семействе несколько самок, соединившись вместе, сначала несут немного яиц в одном гнезде, затем в другом, высиживаются же яйца самцами. Этот инстинкт, вероятно, произошел от того, что самки несли большое число яиц, но, подобно кукушке, через промежутки в два или три дня. Однако у американского страуса, как у Molothrus bonariensis, инстинкт еще не достиг совершенства, и потому поразительно большое число яиц этой птицы рассеяно по равнинам, так что я в течение одного дня сбора нашел не менее двадцати потерянных и испортившихся яиц.

Многие пчелы являются паразитирующими, постоянно откладывая свои яички в гнезда других пчел. Этот случай еще более замечателен, нежели паразитизм кукушки, потому что у этих пчел в зависимости от их паразитических привычек изменился не только инстинкт, но и строение: у них нет аппарата для собирания пыльцы, тогда как он был бы необходим, если бы они сами запасали корм для своего потомства. Некоторые виды Sphegidae (насекомых, похожих на ос) равным образом паразитируют, и м-р Фабр недавно привел хорошее доказательство в подтверждение того, что хотя Tachites nigra обыкновенно делает свои собственные норки, снабжая их для своих личинок парализованной добычей, однако в случае, если находит почти готовую снабженную запасами норку другого сфекса, то пользуется добычей и становится паразитом. В этом случае, как и по отношению к Molothrus или кукушке, я не вижу затруднения для того, чтобы естественный отбор сделал случайную привычку постоянной, если она полезна виду и если насекомое, чье гнездо и запасной корм захвачены таким изменническим способом, не вымирает от этого.

Рабовладельческий инстинкт, открытый Пьером

Этот замечательный инстинкт был впервые открыт у Formica (Polyerges) rufescens Пьером Юбером, наблюдателем еще лучшим, нежели его знаменитый отец[19]. Этот муравей находится в полнейшей зависимости от своих рабов, без их помощи вид, вероятно, вымер бы в течение одного года. Самцы и плодущие самки совсем не работают, а работники или бесплодные самки, хотя весьма энергичные и мужественные при захвате рабов, не делают ничего более. Они не способны устроить для себя муравейник или выкормить своих личинок. Когда старое гнездо найдено неудовлетворительным и они вынуждены переселяться, переселение производится рабами, которые переносят своих господ в челюстях. Хозяева до того беспомощны, что, когда Юбер запер около 30 из них без рабов, но в изобилии снабдив любимым кормом и оставив около них личинок и куколок, чтобы побуждать их к деятельности, они ничего не сделали, не могли даже кормиться, и многие из них погибли от голода. Тогда Юбер пустил к ним одного раба (F. fusca), последний сейчас же принялся за работу, накормил и спас уцелевших, сделал несколько ячеек, позаботился о личинках и привел все в порядок. Что может быть поразительнее этих совершенно достоверных фактов? Если бы мы не знали никакого другого муравья-рабовладельца, то было бы совершенно безнадежно обсуждать, каким образом мог развиться столь удивительный инстинкт.

Другой вид, Formica sanguines, равным образом стал впервые известен как рабовладелец благодаря П. Губеру. Этот вид встречается в южных частях Англии, и его образ жизни был изучен м-ром Ф. Смитом из Британского музея, которому я очень обязан за сообщение мне как об этом, так и о других фактах. Вполне доверяя показаниям Юбера и Смита, я все-таки скептически отнесся к данному случаю, так как, понятно, каждому