"Санта-Барбара". Компиляция. Книги 1-12 - Генри Крейн

— Ах да, — Мейсон улыбнулся, — я не думал, что ты это так близко примешь к сердцу.

Женщина, не решаясь еще о чем‑либо спрашивать Мейсона, завела двигатель. Ее автомобиль медленно покатил в сторону Сан–Бернардино.

Садилось солнце, и пейзаж казался подчеркнуто нереальным. Скалы отбрасывали длинные тени, и без того красноватая земля сделалась темно–вишневой, дул сильный ветер, вздымая клубы пыли.

И поэтому, когда Мария включила фары, их свет стал пронзительно розовым.

Мейсон молчал, отбивая кончиками пальцев по крышке кейса довольно странную нескладную мелодию.

Мимо них проносились дома с зажженными окнами, выхватывались из темноты светом фар старые деревья.

Но Мейсона не занимало то, что происходило за окнами автомобиля. Он смотрел на свое отражение в полированной крышке кейса.

Наконец, блеснули огни Сан–Бернардино, и Мария въехала во двор.

— О тебе справлялся Ник Адамс, — сказала она, когда Мейсон стоял рядом с ней на газоне.

— Ты сказала ему, чтобы он не беспокоился, что все в порядке?

Мария кивнула.

— Да, но, по–моему, он мне не поверил.

— Хороший мальчишка, не правда ли?

— Он очень любит тебя.

— А где Дик? Почему его не видно? — спросил Мейсон.

— Наверное, уже спит, ведь довольно поздно, — Мария посмотрела на окно детской.

За шторой еле заметно мерцал ночник.

— Да, конечно же, он спит.

— Можно, я зайду к нему?

— Только не буди, — попросила Мария.

Мейсон исчез в доме, а Мария осталась стоять во дворе. Она словно боялась, что войдя в дом, не найдет там Мейсона, как будто он мог, войдя, тут же раствориться в нем, исчезнуть.

Но вот она увидела на занавесках детской его силуэт и облегченно вздохнула.

Мужчина стоял, склонившись над детской кроватью. Мария видела, как Мейсон поднял руку, словно хотел прикоснуться к ее сыну, но его ладонь так и зависла в воздухе.

Когда Мария зашла в гостиную, Мейсон сидел у стола. Его блестящий кейс стоял возле самой двери.

— Ты очень устало выглядишь, — сказала Мария.

— Ничего, у меня еще много времени впереди, чтобы отдохнуть.

Мужчина и женщина помолчали. Было слышно, как громко тикают часы на каминной полке.

— Может, зажечь огонь? — спросила Мария.

— Мне не холодно, — пожал плечами Мейсон.

— Но, может быть, тебе будет уютнее, когда в камине займутся огнем дрова? Или ты хочешь спать?

— Нет, я достаточно выспался в больнице. Больше там и делать‑то нечего.

— А о чем ты думал? — спросила Мария.

— Я думал о тебе.

— И что? Если не секрет?

— Ты отличная женщина, и я тебя любил.

Это было так странно — слышать признание любви, но в прошедшем времени, словно ничего невозможно было вернуть. Нельзя было начать снова.

— Ты не хочешь съездить в Санта–Барбару?

— Нет.

— Ты в этом уверен?

— Абсолютно.

И вновь наступило молчание.

— Но нельзя же так прожить жизнь, — не выдержала Мария.

— Почему?

— Ты же в конце концов должен чем‑то заняться. Должна существовать какая‑то цель.

— Разве мало я натворил за последнее время? — попытался пошутить Мейсон, но улыбка сползла с его лица, настолько озабоченным сделалось лицо Марии.

Услышав звук мотора, Мария выглянула в окно.

— Кто‑то к нам приехал? Удивилась она.

— А что, разве у тебя нет друзей?

— Таких, чтобы приезжали ночью, у меня уже давно нет.

Машина, подъехав к дому, остановилась, и Мария увидела темный мужской силуэт, спешащий к дому. Вспыхнул карманный фонарик, высветив столб с номером дома. Конус света выхватил и огромный букет роз в руках мужчины.

— Кто бы это мог быть? — спросила Мария.

— Не знаю, — ответил Мейсон, выглядывая в окно через плечо женщины.

В дверь постучали.

Мария и Мейсон одновременно прикоснулись к ручке и тут же рассмеялись.

На пороге возник адвокат мистер Лоуренс. Он посмотрел на Мейсона с напускной строгостью, но его лицо сияло от счастья.

— Как я рад, что нашел тебя здесь!

— Мария Робертсон, — представил хозяйку Мейсон, — а это мистер Лоуренс — мой адвокат.

— Мейсон, ты можешь мне объяснить, какого черта ты вышел сегодня из больницы?

— Я почувствовал себя хорошо и решил, что могу вернуться домой.

— Домой, домой, — передразнил его мистер Лоуренс, — если бы только слышал, в каких фразах я расписывал твое состояние? Нет–нет, можешь мне не возражать, я, конечно, понимаю, что я чудовище, но если бы ты сумел довести начатое до конца, если бы ты погиб…

— Ты желаешь моей смерти? — рассмеялся Мейсон.

— Так было бы проще вести дело, — ответил адвокат. — Вот если бы ты покончил жизнь самоубийством, я твое безумство представил как попытку самоубийства, то тогда бы денег и тебе, и миссис Синклер, и Саманте хватило бы до конца жизни.

Мистер Лоуренс, наконец‑то, догадался вручить огромный букет хозяйке дома. Та тут же засуетилась, подыскивая вазу, способную вместить такое огромное количество цветов.

— Мейсон, я конечно, чудовище, но твое выздоровление — единственное, что не укладывается в мою схему. Ты извини меня, но я представил тебя окончательно выжившим из ума.

— Ну что ж, это твоя профессия, — криво улыбнулся Мейсон.

— Конечно же, я неплохой адвокат. Мейсон, я искал тебя повсюду. Я даже позвонил твоему отцу из больницы, как только узнал, что ты вернулся домой. Но если твой дом здесь, я не возражаю, — мистер Лоуренс без приглашения усаживался за стол.

Он достал из портфеля бутылку дорогого шампанского и поставил перед собой.

— А теперь мы выпьем за успех дела. Конечно, я понимаю, это не профессионально — отмечать успех, когда решение еще не вынесено и деньги не поступили на счет. Но, Мейсон, можешь быть спокоен, они никуда от меня не денутся. Деньги будут ваши, только не забудь о моих процентах.

Лоуренс весело рассмеялся.

— Миссис Робертсон, где у вас бокалы? Я не могу ждать.

Мария поставила вазу с цветами на каминную полку и вернулась к столу с бокалами. Ее прямо захлестнула энергия мистера Лоуренса.

— Вы говорите, оставшиеся в живых и семьи погибших получат большие компенсации? — спросила она.

— Конечно, миссис Робертсон. Я сделал невозможное. Ни одна авиакатастрофа не обходилась авиакомпаниям так дорого. Хотя буду точен — не обойдется, ведь все