"Санта-Барбара". Компиляция. Книги 1-12 - Генри Крейн

— Ты даже не представляешь, как ты мне помог. Ты совершил геройский поступок!

— О чем ты?

— Да ты же сошел с ума!

— Я в полном рассудке и все делал сознательно, — ответил Мейсон.

— Это не имеет значения. Ни один человек не поверит в то, что в полном рассудке ты направил автомобиль в бетонную стену. Ты что, хотел пройти сквозь нее, как нож сквозь масло?

— Я хотел доказать…

— Ладно, это ты расскажешь мне и своим друзьям. А официально мы все оформим как временное умопомрачение.

— Ты страшный человек.

— Я хороший адвокат. И ты дал мне в руки такой козырь, о котором я даже не мог и мечтать. Единственное, что могло бы быть лучше, если бы разбился насмерть, тогда бы сумма возросла еще больше, но ты сам тогда бы ее не получил. Так что это — идеальный вариант.

Наконец, мистер Лоуренс отпустил руку Мейсона и перевел дыхание. А тот облизал пересохшие губы.

— Ты ничего не понимаешь. Ты безумец, Лоуренс, — прошептал Мейсон и закрыл глаза.

— Я безумец? Может быть. Но я сумею поставить на уши все эти компании, и они все по очереди будут платить нам деньги. И не маленькие. Послушай, Мейсон, — мистер Лоуренс наклонился к самому уху Мейсона Кэпвелла. — Марта Синклер тебя послушает, уговори ее, чтобы она доверила вести свое дело мне. И тогда я смогу вытрясти из них душу, а это куда больше, чем два миллиона. Слышишь меня, Мейсон? Ты должен уговорить миссис Синклер. Я разорю авиакомпанию. Я сделаю вас всех и себя тоже миллионерами. Мейсон, ты слышишь меня?

— Иди к черту! — прошептал Мейсон. — Я больше не хочу с тобой говорить.

— Ладно, со мной можешь не говорить, — спохватился мистер Лоуренс, — но обязательно поговори с миссис Синклер. А потом можешь молчать. Это даже будет лучше. Если я смогу доказать, что у тебя отнялась еще и речь, то это увеличит сумму на десять процентов. Мейсон, десять процентов — это еще один нуль в конце длинной цифры.

— К черту! Оставь меня в покое. Дай мне подумать. Главное, что я от тебя узнал, это то, что Марта Синклер в порядке. Это единственное, что меня еще волнует.

Мистер Лоуренс посмотрел на сиделку, приложил указательный палец к губам, показывая, чтобы она не беспокоила его друга и семенящими шагами удалился из палаты, самодовольно потирая руки.

— Где мой кейс? — шепотом спросил Мейсон. Сиделка непонимающе посмотрела на пациента.

— Где мой кейс? — повторил Мейсон немного погромче.

Да он все время с вами. Вы не выпускаете его из рук, мистер Кэпвелл. Это первое, что вы сказали, когда пришли в сознание.

— Я не помню, — пробормотал Мейсон и только сейчас ощутил, что рядом с ним под одеялом лежит какой‑то металлический предмет.

Сиделка сообразив, что Мейсон ничего не помнит, вытащила из‑под одеяла сверкающий полированным металлом кейс. Мейсон облегченно вздохнул.

ГЛАВА 16

Параллельные линии на белом листке бумаги. Две подруги по разные стороны жизни. Несколько мыслей вслух. Бокал шампанского выпит до дна. Блестящий ключик, похожий на крестик. Автомобиль мчит к новой жизни.

Марта Синклер почти все время была в больнице одна.

Муж был занят выбиванием денег из авиакомпании, и поэтому женщина многое успела передумать.

Врачи удивлялись, как быстро она приходит в себя. В ней появилась какая‑то непреодолимая тяга к жизни. Раны зажили почти моментально. На второй день она поднялась с кровати и без посторонней помощи медленно передвигалась по больнице. Прошло еще несколько дней — и Марта решила вернуться домой.

Она настояла на своем решении, как ни отговаривали ее врачи.

Наконец, переодевшись, чтобы выйти на улицу, Марта Синклер почувствовала себя окончательно свободной.

Но покинуть больницу, не повидав Мейсона, она не могла. После недолгих расспросов ей удалось разыскать своего друга.

Тот сидел во внутреннем дворике больницы в легком пластиковом кресле. В руках у него была небольшая дощечка с зажимом. Ветер шевелил листы бумаги на ней. Мейсон что‑то сосредоточенно записывал, то и дело поглядывая на небо, словно бы там он что‑то читал.

Марта долго смотрела на него, прислонившись плечом к шершавому стволу дерева. Мейсон действовал, как заведенный, словно был не человеком, а автоматом.

«Что же он пишет? — подумала Марта, — может, вспоминает прошлое, а может, думает о будущем».

Она неуверенно приблизилась к Мейсону и окликнула его. Он обернулся, внимательно посмотрел на женщину и произнес:

— Привет, Марта! Ты прекрасно выглядишь. Как дела?

— Спасибо. Отлично, — улыбаясь, сказала Марта и села в пустое кресло напротив Мейсона.

Они сидели на ярко–зеленой траве, над ними шумели кроны деревьев, дул легкий ветер.

— Что ты там пишешь? — спросила женщина.

Мейсон не стал скрывать, он протянул дощечку с прикрепленным к ней листом бумаги.

Марта посмотрела на лист — по нему тянулись ровные линии, аккуратные, параллельные одна другой. Ни одного слова, ни одного знака, лишь одни линии. Словно бы Мейсон расчерчивал лист бумаги для того, чтобы писать на нем.

— Но тут ничего нет, — удивилась Марта. — Что ты делаешь, Мейсон?

— Хочешь посмотреть мои предыдущие записи? — и он, улыбаясь, подал ей целую стопку таких же расчерченных ровными линиями листов.

— Это мои мысли, мои рассуждения о жизни, о смерти. Ты считаешь их неверными?

Марта дрожащими руками вернула ему листы.

— Нет, Мейсон, ты не должен этим заниматься, ты должен жить.

— Я уже жил когда‑то, — снова улыбнулся мужчина. — А теперь мне хочется испробовать что‑нибудь свежее.

Марта часто заморгала, подняла руку и прикоснулась кончиками пальцев к глубокому шраму на лбу Мейсона. Он даже не поморщился от боли.

— Не знаю, — пожал он плечами, — раны на мне почему‑то не заживают. Чего уж только не перепробовали врачи.

— Это потому, — тихо сказала женщина, — что ты…

Она замолчала, не в силах произнести слова догадки.

— Да–да, Марта, именно поэтому. Потому что я мертв, а на мертвецах раны не заживают.

И тут Марта, словно обезумев, ковырнула длинным ногтем рану на лбу Мейсона. Из‑под запекшейся корки выступила ярко–алая капля крови. Марта Синклер размазала кровь по своим пальцам и поднесла к глазам.

— Но кровь‑то, ты видишь, она горячая, живая.

— Это ничего не значит, — покачал головой