Вячеслав Молотов. От революции до Перестройки. - Александр Владленович Шубин

Переводчик П.-О. Шмидт вспоминал, что во второй беседе Молотов стал «очень активным. Вопросы обрушивались на Гитлера один за другим. При мне никто из иностранцев с ним так не говорил». Гитлер же, вопреки обыкновению, был «сама кротость и вежливость». Шмидт в мемуарах оставил такой образ Молотова: «Этот коренастый, среднего роста русский, с живыми глазами за старомодным пенсне, все время напоминал мне профессора математики. Причем не только внешне. И в аргументации Молотова, и в его манере говорить присутствовала математическая точность и безукоризненная логика»[697]. Мы увидим, что это – не единственное сравнение Молотова с математиком.

Молотов вспоминал: «После беседы обедали. Он говорит: „Идет война, я сейчас кофе не пью, потому что мой народ не пьет кофе. Мяса не ем, только вегетарианскую пищу, не курю, не пью“. Я смотрю, со мной кролик сидит, травкой питается, идеальный мужчина. Я, разумеется, ни от чего не отказывался. Гитлеровское начальство тоже ело и пило. Надо сказать, они не производили впечатления сумасшедших… Когда пили кофе, шел салонный разговор, как полагается дипломатам. Риббентроп, бывший виноторговец, говорил о марках вин, расспрашивал о Массандре… Гитлер играл и пытался произвести впечатление на меня.

Когда нас фотографировали, Гитлер меня обнял одной рукой…

Когда мы прощались, он меня провожал до самой передней, к вешалке… Говорит мне, когда я одевался: „Я уверен, что история навеки запомнит Сталина!“ – „Я в этом не сомневаюсь“, – ответил я ему. „Но я надеюсь, что она запомнит и меня“, – сказал Гитлер. „Я и в этом не сомневаюсь“»[698].

В стенограмме эти слова относятся ко времени официальной беседы: «Гитлер сожалеет, что ему до сих пор не удалось встретиться с такой огромной исторической личностью, как Сталин, тем более, что он думает, что, может быть, и он сам попадет в историю»[699]. Молотов со всем этим согласился, конечно.

Хотя при фотографировании Молотов улыбался, настроение было не очень: «Выяснилось, что они ничего не хотят нам уступать… Он хотел втянуть нас в авантюру, но, с другой стороны, и я не сумел у него добиться уступок по части Финляндии и Румынии»[700].

После встречи с Гитлером Молотов еще три часа беседовал с Риббентропом, который предложил «конспект» будущего договора между державами Тройственного пакта и СССР (речь не шла о договоре четырех держав между собой, а по формуле 3+1). В нем можно было бы «зафиксировать центры тяжести территориальных аспираций договаривающихся четырех сторон. Что касается Германии, то кроме ревизий, которые должны быть проведены в Европе при заключении мира, центр тяжести ее аспирации лежит в Средней Африке. Что касается Италии, то, помимо европейских ревизий, ее аспирации будут распространяться на Северо-Восточную и Северную Африку. Центр тяжести аспирации Японии надо выяснить дипломатическим путем в переговорах с ней. Риббентроп предполагает, что аспирации Японии можно было бы направить по линии южнее Маньчжоу-Го и Японских островов. Что касается СССР, то этот вопрос можно было бы выяснить. Он предполагает, что центр тяжести аспирации СССР лежит в направлении на Юг, т. е. к Индийскому океану»[701].

В. М. Молотов и Г. Геринг в Берлине. 13 ноября 1940. [РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1614. Л. 16]

Представьте себе этот мир. Германия управляет Западной и Центральной Европой, и Тропической и Южной Африкой. Италия – Средиземноморьем и Северной Африкой. Но запад этого региона выделен испанскому фалангисту Франко. А в случае успеха заокеанского похода – еще и Латинскую Америку можно подчинить Испании. Западная советская граница проходит как в 1941 году, а на юге в СССР включены Турция, Иран, Индия и часть арабского мира. В Кремле продолжают сидеть руководители коммунистической партии, но заменившей идеалы коммунизма национализмом. Остальная Азия – под японским руководством. А США? Зависимая от Германии региональная федерация или конфедерация во главе с местными фашистами, которые клянутся никогда снова не участвовать в европейских конфликтах. Ну что, нравится? Кто-то из читателей непроизвольно кивнет. Национализм, симпатии к идее сильного государства, основанного на национальных приоритетах, и сегодня сильны. Это был бы мир расового и национального неравноправия, где судьба человека определялась бы тем, в какой семье он родился – немецкой, русской или еврейской, китайской. Это был бы мир беспрекословного подчинения миллиардов людей тысячам господ. Хотя потом, возможно, прошел бы не только ХХ съезд КПСС, но и ХХ съезд НСДАП, осудивший культ личности вождя и его перегибы, а новое руководство стало бы уделять меньше внимания военной мощи, а больше комфорту бюргеров, пиву и сосискам. Но насчет борьбы за гражданские и социальные права, единый мир свободных людей – это ни-ни. Национально-государственные приоритеты – это святое. Заветам фюрера верны…

Р. Гесс и В. М. Молотов в Берлине. 13 ноября 1940. [РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1614. Л. 15]

Для Молотова такой мир был неприемлем – несмотря на его собственную тоталитарную практику, главным для него будет коммунистическая перспектива, а советская держава – средством достижения коммунизма. Да и для Гитлера ситуативные соглашения с унтерменшами тоже были тактикой, а не стратегией. Чтобы получить свой уголок в планетарном разделе мира, нужно было проявить лояльность тому, кто этот мир делит. А если нет – сегодня Британия, а завтра – и вы. Советско-германское столкновение было неизбежно, вопрос был в сроках и в выигрыше позиций, с которых начнется война.

Молотов сказал Риббентропу на прощание, что, прежде чем решать «великие вопросы завтрашнего дня», нужно решить «вопросы сегодняшнего дня» и добавил, что «не сожалеет о воздушном налете, так как благодаря ему он имел такую исчерпывающую беседу с имперским министром»[702]. И лишний раз убедился, что Британия далеко не сломлена. Но этого Молотов тоже не стал говорить вслух. Он уже хорошо научился не говорить лишнего.

В. М. Молотов, Г. Хильгер, И. фон Риббентроп и посол СССР в Германии А. А. Шкварцев в советском посольстве в Берлине. 14 ноября 1940. [РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1614. Л. 17]

В ходе визита Молотов посетил также Геринга и Гесса. Геринг говорил, «что нарушение сроков поставок Германией объясняется тем, что Германия ведет войну, и тем, что заказы СССР концентрируются на предметах вооружения. Тем не менее, он обещает, что все возможное будет выполнено… Геринг заявляет, что надо всячески содействовать ускорению дела и проявлять больше доверия…

Геринг заявляет, что ему известно,