Вячеслав Молотов. От революции до Перестройки. - Александр Владленович Шубин

тем самым выигрывая месяцы, необходимые для завершения подготовки к столкновению с Германией. При подписании договора Сталин открыто обсуждал с югославами перспективу советско-германской войны. По воспоминаниям участника переговоров Н.В. Новикова, Сталин говорил: «Гитлер сам не остановится, у него далеко идущие планы. Могу Вам сказать, что нас немцы тоже запугивают. Только мы их не боимся.

– А известно ли Вам, господин Сталин, – спросил Гаврилович, – о слухах, будто Германия собирается напасть в мае на Советский Союз?

– Пусть попробует, – ответил Сталин. – Нервы у нас крепкие»[717]. В «войне нервов» советско-югославский договор должен был убедить Гитлера – выступать против СССР в мае очень рискованно. В балканском тылу неладно.

Внимание Гитлера уже переключилось на Балканы, и он отложил нападение на СССР. Гитлер не доверял новому югославскому руководству. Что получится, если в разгар операции против Греции югославы пропустят англичан в тыл германской армии? Тем более недопустимым было сохранение на Балканах режима, дружественного СССР. Фюрер решил нанести одновременный удар сразу и по Югославии, и по Греции, где высадились британские войска. Через несколько часов после подписания советско-югославского договора немецкие войска начали бомбить Белград, а в Югославию вторглись войска коалиции в составе Германии, Италии, Венгрии, Болгарии и Румынии.

Сразу после вторжения Германии на Балканы Сталин указал Молотову отменить прием по поводу подписания советско-югославского договора, что вызвало даже перепалку между вождем и его верным соратником. Почему отменить? Подожди, подожди, ведь мы же официально заявили югославам, что сегодня будем чествовать их. Об этом наверняка уже знает весь дипкорпус. Как же престиж государства! Молотов тем и был хорош, потому и сменил Литвинова, что прежде всего заботился о престиже СССР. Но теперь шла слишком тонкая игра, нюансы которой Молотов со своей прямолинейностью чувствовал плохо. Цель югославской игры достигнута, Гитлер повернул на Балканы, теперь не следует бросать ему там вызов громкими демонстрациями, выражением солидарности с врагами Германии. Поэтому Сталин, не вдаваясь в подробности, оборвал разговор в приказном тоне: «Надо оставить эту затею, ставшую неуместной»[718]. В это время Сталин уже продумывал замену Молотова на посту председателя Совнаркома собственной персоной. Нужно было тверже держать руль внешней политики в собственных руках. Слишком тонкую игру он вел, чтобы раскрывать все ее стороны даже Молотову…

Письмо В. М. Молотова своей жене П. С. Жемчужиной о переговорах с Японией. 15 августа 1940. [РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1592. Л. 4–7. Автограф]

Югославия была разгромлена к 17 апреля, а к 23 апреля были разбиты и греко-британские силы. Ранее, 15 апреля, высадившиеся в Ливии немецкие войска отбросили британцев в Египет. В Европе британцы держались только на островах (в том числе на греческом Крите). Поле для войны с СССР было почти расчищено. Но из-за нападения на Югославию и Грецию Гитлер был вынужден перенести сроки нападения на СССР, что имело немалое значение для исхода всей мировой трагедии.

Несмотря на драматизм европейской ситуации, Молотов и Сталин не забывали о Дальнем Востоке. После стремительного советско-германского сближения в Токио также стремились к урегулированию, тем более, что японская армия потерпела поражение у Халхин-Гола. Японский посол Татекава 30 октября 1940 года встретился с Молотовым и предложил «сделать прыжок для улучшения отношений». Камнем преткновения была советская помощь Китаю, воевавшему с Японией. Отказ от этой политики дорого стоил, и 18 ноября Молотов заговорил даже о возвращении Южного Сахалина и Курильских островов, потерянных Российской империей в 1905 году. А уж о сохранении японских концессий на Северном Сахалине в случае сближения и говорить нечего.

Пакт о нейтралитете между СССР и Японией (с приложением Декларации об уважении территориальной целостности и неприкосновенности Маньчжоу-Го и Монгольской Народной Республики). 13 апреля 1941. [АВП РФ. Ф. 3а – Япония. Д. 113. Л. 1–4]

В. М. Молотов подписывает пакт о нейтралитете между СССР и Японией. 13 апреля 1941. [РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1625. Л. 1]

Следующий шаг сделал министр иностранных дел Мацуока, который остановился в Москве 24 марта 1941 года по дороге в Берлин. Молотов отказал ему в договоре о ненападении, но предложил заключить более скромный договор о нейтралитете. Мацуока проследовал в Берлин, где узнал о предстоящем нападении Германии на СССР. Тут разразилась и война на Балканах. На обратном пути Мацуоку ждал более теплый прием и продуктивные переговоры с Молотовым, который уже не выдвигал территориальных требований. Мацуоку приняли Сталин и Молотов, а на следующий день, 13 апреля, Молотов и Мацуока подписали пакт о нейтралитете, декларацию о взаимном уважении территориальной целостности и неприкосновенности границ Монгольской Народной Республики и Маньчжоу-Го, а также письмо по вопросам торгового и рыболовного соглашений и ликвидации концессий на Северном Сахалине. Советские представители продемонстрировали исключительное радушие к министру еще недавно враждебной державы – и подпаивая его на банкете, и при публичных проводах. Молотов вспоминал: «В завершение его визита Сталин сделал один жест, на который весь мир обратил внимание: сам приехал на вокзал проводить японского министра. Этого не ожидал никто, потому что Сталин никогда никого не встречал и не провожал. Японцы, да и немцы, были потрясены. Поезд задержали на час. Мы со Сталиным сильно напоили Мацуоку и чуть ли не внесли его в вагон. Эти проводы стоили того, что Япония не стала с нами воевать»[719].

Сталин и Молотов понимали, что при желании Япония может разорвать этот договор и нанести удар в спину СССР. В закрытых советских аналитических документах, таких как справка дипломатов Я. Сурица и А. Терентьева, подчеркивалось различие пакта о нейтралитете и пакта о ненападении, заключенного с Германией. Пакт о нейтралитете с Японией, в частности, не предусматривал механизма консультаций и не запрещал полностью помощь одной из сторон конфликта, в который может вступить партнер[720]. Это позволяло Советскому Союзу и дальше помогать Китаю, затем взаимодействовать с США и Великобританией, а Японии – сотрудничать с Германией. Само заключение договора с Японией также было актом давления на германского партнера. Провожая Мацуоку, Сталин подошел к присутствующему здесь же Шуленбургу, обнял его за плечи и сказал «Мы должны остаться друзьями, и Вы должны теперь все для этого сделать!»[721]

8. Просто нарком

Подводя для себя итоги