"Санта-Барбара". Компиляция. Книги 1-12 - Генри Крейн

Во–первых, он решил побриться. Поскольку мотель не мог похвастаться наличием горячей воды, Мейсону пришлось воспользоваться услугами единственной в городе парикмахерской. Хозяин мотеля был изрядно удивлен, когда постоялец, совершенно трезвым голосом пожелавший ему доброго утра и поблагодаривший за смену белья, пообещал расплатиться за все время пребывания в этом гостеприимном заведении.

— Простите, — вежливо продолжил Мейсон, — вы не могли бы сказать мне, где находится парикмахерская?

Хозяин отеля, грузноватый седой мужчина с огромной проплешью на голове без тени сомнения ткнул пальцем в здание напротив.

— Салон красоты Сэма Бумберга вон там. Но считаю своим долгом предупредить, — он доверительно наклонился к Мейсону и, сделав заговорщицкий вид, прошептал, — Сэм обязательно предложит вам все виды услуг своего салона — педикюр, маникюр, завивку и прочую ерунду. Чтобы он отвязался от вас и сделал то, что вам хочется, спросите о его дочери Майре, которая живет в Нью–Йорке. После этого Сэм забудет обо всем на свете и уже не станет докучать вам своими идиотскими просьбами. Если же вы забудете это сделать, клянусь святым Антонием, вы не выйдете оттуда до тех пор, пока вам не сделают шестимесячный перманент.

Почему хозяин мотеля клялся именно святым Антонием, Мейсону больше никогда в жизни так и не удалось узнать. Однако его предупреждение выглядело таким искренним и дружелюбным, что всю дорогу до так называемого «Салона красоты Сэма Бумберга» Мейсон повторял как заклинание имя своей предполагаемой спасительницы Майры Бумберг из Нью–Йорка.

Хозяин мотеля оказался прав — маленький, шустрый, несмотря на изрядное количество прожитых лет человечек с рыжими кучерявыми волосами в не слишком опрятном халате мгновенно принялся соблазнять Мейсона неисчислимыми услугами, предоставляемыми его салоном.

Только провинциальное самомнение позволяло хозяину этой скрипучей хибары называть свое заведение салоном красоты. Дом достался его нынешнему хозяину, очевидно, еще от первых покорителей дикого Запада. Во всяком случае, изъеденные древесным жуком доски производили такое впечатление, будто перед этим ими пользовался Ной для того, чтобы сколотить свой ковчег. Вообще Мейсона всегда удивляло — как удается сохраниться таким зданиям в не слишком сухом и жарком климате. Ну, Калифорния — это еще понятно — там солнце жарит так, что любой жук–короед не станет трудиться над древесиной просто потому, что сомлеет от горячего воздуха. Однако, судя по окрестностям, Мейсон сейчас находился в одном из штатов американского среднего Запада, а потому для насекомых, питающихся древесиной, здесь был полный простор, тем не менее, здания, помнившие очевидно еще ковбоев с первыми винчестерами, до сих пор стояли.

Это действительно было неким феноменом, который занимал Мейсона. Но поскольку ответа на него он так и не нашел, пришлось обратить ум на более конкретные и необходимые дела.

После того, как Сэм Бумберг ознакомил Мейсона с полным прейскурантом услуг, оказываемых его заведением, и предложил начать с удаления излишних волос на ногах и груди, перейдя затем на массаж четвертого позвонка и удаление омертвевшей на пятках кожи с помощью пемзы, Мейсон понял, что медлить нельзя. Кроме того, что у него было не слишком много денежных запасов, а также огрубевшей кожи на пятках, Мейсону было дорого время. В глубине души он все еще боялся передумать. Если бы процесс ухода за его телом в «Салоне красоты» мистера Бумберга слишком затянулся, то на ум ему могли бы прийти предательские желания и соблазны. Он предполагал, что, приведя себя в порядок, не сможет устоять перед желанием отметить возврат к новой, не обремененной излишним количеством ногтей и волос, жизни, посещением местного бара.

А это могло затянуться еще недели на две, до следующего визита к Сэму Бумбергу, и так далее, и так далее, и так далее. В планы же Мейсона сейчас входило совсем другое. Ему нужно было немного укоротить и подравнять запущенную шевелюру и чисто выбрить лицо. А потому, не утруждая себя излишними объяснениями, Мейсон уселся в кресло перед засиженным мухами зеркалом и, сделав исключительно заинтересованное лицо, сказал:

— Мистер Бумберг, в свое время я бывал в Нью–Йорке.

Уже одной этой фразы оказалось достаточно для того, чтобы владелец салона мгновенно отложил в сторону грязно–коричневого цвета папку с перечислением косметических и иных услуг и тут же набросил на грудь Мейсона белый халат, очевидно, призванный служить используемой обычно в подобных случаях простыней.

— Когда я слышу слово Нью–Йорк, — грассирующим голосом сказал мистер Бумберг, — у меня сразу вздрагивает сердце.

Мейсон сочувственно взглянул на парикмахера.

— А, понимаю, — протянул он, — очевидно, вам везло там точно также, как и мне.

— О, нет, нет, — рассмеялся Сэм. — Я никогда не бывал в «большом яблоке» и даже совсем не переживаю по этому поводу. Однако моя дочь Майра…

— О, у вас есть дочь? — тоном человека, который всю жизнь мечтал жениться на дочери Сэма Бумберга, сказал Мейсон. — Какой приятный сюрприз. Чем же она занимается?

Этого было вполне достаточно для того, чтобы мистер Бумберг на ближайшие полчаса забыл о своих предложениях по поводу ухода за ногтями клиента, а также массаже четвертого позвонка, спокойно и уверенно занимался прической и щетиной на лице Мейсона, попутно рассказывая о сложностях семейной жизни Майры Зильберман в замужестве и сложностях ее взаимоотношений с Айзиком Зильберманом, владельцем продуктовой лавки где‑то в Бронксе.

Как ни странно, Мейсону было приятно слушать о причудах Айзика Зильбермана и тех сложностях, которые он доставляет в совместной жизни дочери Сэма Бумберга. Мейсон чувствовал, как начинает возвращаться к жизни. Все эти рассказы об излишне властных замашках Айзика Зильбермана, его стремлении единолично править в доме, а также его скептическом отношении к окружающим, напоминали Мейсону о его отце.

В другое время и в другой ситуации Мейсон наверняка почувствовал бы, как его тошнит от этих воспоминаний, однако как ни странно, сейчас ему нужно было именно это для того, чтобы вернуться к жизни…

Постепенно, перестав обращать внимание на слегка каркающий с хрипотцой голос парикмахера, Мейсон погрузился в собственные воспоминания. Перед его глазами вставали одна за другой картины еще совсем недавнего прошлого — отец, прикованный к постели тяжелой болезнью, хлопочущая вокруг него стройная молодая женщина в белом халате — Мэри Дюваль–Маккормик, сестра Иден, вынужденная вместо желанного Круза Кастильо делить свое супружеское ложе с Керком, лицо доктора Марка Маккормика, сначала высокомерно снисходительное, потом искаженное гримасой злобы и ненависти, а затем охваченное неподдельным ужасом, и еще многое, многое другое.

События, которые произошли с ним совсем недавно, Мейсон старался