Семейная драма XVIII столетия. Дело Александры Воейковой - Александр Борисович Каменский

по отце Чагиных[26]. И сия та самая коварная женщина есть корень всех моих злополучий и источник гибели детей наших и нашего имения. Она, льстясь имением мужа моего, не устыдилась явным с ним своим прелюбодейством расторгнуть священный союз брака и, обольстив его по его легкомыслию и распутности, обманами своими подвергнула своей власти, от чего всего нашего благополучия и дети наши лишились, и вся спокойная жизнь наша ею, Несвицкою, от нас удалена, по-видимому, на всю жизнь нашу, так что муж мой по слепой своей к ней привязанности зделался мне существенным тираном: вместо достойнаго детям воспитания добровольно погубил их, вместо доставления им наследственнаго имения зделал их нищими и в угодность ей проматывает все свое имение для ея обогащения и для удовольствования ея прихотей, от чего получаемой с родительскаго имения доход до 10 000 ру[блей] в год стал уже весьма недостаточен; вся економия растроилась, запасы истощились, начали накопляться долги, а безмерныя роскоши от часу более возрастать.

Но сего еще мало: он к большему моему наказанию па научению тоя Несвицкой начал делать разныя мне наглости, ругательства, мучения и едва не повсядневно бил по щекам, по голове, волосы на голове драл, дацкою собакою травил[27] и плетей для сечения меня требовал, руку и ногу переломить мне угрожал, слугам и служанкам своим приказывал мною наругаться, а моих собственных жестокостию своею разогнал и все, что я имела, серебро и брилианты обобрал, а, перевезя меня из московскаго в загородной дом свой, содержал тамо пять месяцов под караулом людей своих, как невольницу, не позволяя отнюдь мне выезжать, ни ко мне никого не допущать, так что все то время и родную мою мать[28] видеть не могла, ниже проведать ей обо мне было невозможно. Сам же отошел от меня жительствовать в другую половину того же дома, приставил к ней денной и ночной людей своих караул, дабы меня во оную не впущать, чтоб я ведать не могла о накоплении его долгов и о истощении его имения ко оной Несвицкой. И так денно и ночно у ней пребывал и, что только возможно ему было, то всем меня во угождение ей огорчал и оскорблял, от чего я пришла в разныя жестокия болезни, такия, что на весь мой век лишилась здоровья своего.

И так час от часу более возрастала тогда мое несчастие, а его жестокость и тиранство, которая крайность и самогорчайшее мое состояние принудила меня тогда искать способов по утолению моих злоключениев посредством его родственников и свойственников, а имянно князя Гаврилу Петровича Гагарина, за которым в супружестве мужа моего двоюродная сестра, и покойного генерал-аншефа Якова Лукича Хитрово супругу Анну Алексеевну, ему же, мужу моему, по матери его двоюродную тетку[29]. И он, князь Гагарин, по тому моему прошению многократно ездил в дом к Анне Алексеевне яко на медиаторской нам суд и на общей с нею совет, чтобы лутче мне в таких обстоятельствах помочь и проговаривая мне тогда: как, де, муж твой есть развращенной и пороками своими гласной человек не только всему обществу, но и самой ВАШЕМУ ВЕЛИЧЕСТВУ по его важнейших преступлениям, то, де, должно тебе его вовсе бросить, а в разсуждении имения, дабы оное как есть все родовое, а не им самим благоприобретенное, сохранено было в пользу малолетных наших детей, ехать в Петербург и, сославшись во всем на них, родственников его, и на существо гнусных и законам противных его деяниев, как прежних, так и нынешних, просить ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО, чтоб для пресечения лютовства его из ВСЕМАТЕРНЯГО к детям нашим милосердия движимое и недвижимое его имение повелеть бы заблаговремянно от него отобрать и отдать родственникам и свойственникам его в опеку. Детей же наших, поелику я, как небывалая в пороках, то [по] законам ВАШЕГО ВЕЛИЧЕСТВА имею в том пред ним, мужем моим, законное и неоспоримое преимущество, чтоб отдать их мне в материнское призрение – сыновей до совершенаго возраста, а дочерей до замужества, и повелеть из собираемых со онаго имения опекунам производить как мужу моему, так и мне з детьми по размотрению их пристойное содержание. Но я ему, Гагарину, во всем том его совете последовать отреклась, сказав, что я ни при каковой крайности и ни при каковых мужа моего ко мне жестокости розводу добровольного с ним зделать не могу и названием сим не только гнушаюся, но и страшуся, сожалея не только его, мужа моего, но и детей моих, коим он отец, и для того не хочу пред всем обществом обнаружить столь гнусныя мужа моего пороки, кои не только детям нашим, но и самой мне довольно соделают стыда и несчастия, а потому прошу его, Гагарина, в том только одном – подать нам руку помощи к спасению нашему, чтоб его, мужа моего, добропорядочно увещевать и чтоб советами его своими ввести в совесть и дать возчувствовать его развращенности и всеобщее наше несчастие, как мое, так и детей наших и собственное его, от чего, естли он не воздержит себя, то вечно мы погибнем. Каковое мое разположение и противу мужа моего тиранств терпение Анна Алексеевна, похваля, сказала ему, князю Гагарину, что оное мое намерение весьма порядочное. Если ж, де, он и после их того ему совету и увещания останется в прежних своих дебожах и в тиранстве противу меня, также и в незазорном с нею, Несвицкою, неистовстве, которая его коварством своим по его простоте и неосторожности интригами своими как слепова в петлю вогнала и порочному еще больше пороков и несчастия приумножила, единственно только для своей от него корысти в таковую его гибель довела, чтоб чрез то всю его имение обобрать ей себе, и он до такова дойдет мотовства по своей к ней ослепленной страсти, что не оставит ни единыя души себе и детям на пристанище и пропитание, в каком де случае, не допущая их до сего несчастия, должно им по родству помочь и воздержать его от того, не утруждая сею прозьбою ВАШЕГО ВЕЛИЧЕСТВА особу, а тоже, де, самое могут оне испросить от Правительствующаго Сената по силе ВЫСОЧАЙШАГО Учреждения о губерниях[30], на каковыя случаи зделаны ныне ВЫСОЧАЙШЕЕ узаконение к пресечению распутным людям мотовства, как есть, де, они ему госпожа генеральша Хитрово и он, князь Гагарин, ближайшие люди свойством. На что самое он, князь Гагарин, опорачивая мужа моего таковыя деянии, согласился и ему, мужу моему, о том объявили. Но муж мой,