Книги украшают жизнь. Как писать и читать о науке - Ричард Докинз

пришлось вручить Золотую пальмовую ветвь за самые оригинальные и остроумные комментарии (в жесткой конкуренции с такими жемчужинами, как сериал Брайана Дальтона “Мистер Божество” и песни Роя Циммермана), я бы номинировал непритязательный комикс из моей родной страны: “Иисус и Мо”.

Folie à Dieu – последний в чудесной серии собраний комиксов об Иисусе и Мо. Каждый умный наблюдатель современной дискуссии получит от него удовольствие. Главные герои, сами Иисус и Мо, нарисованы с такой обезоруживающей нежностью, что трудно будет обидеться – даже с учетом жадного пристрастия к обидам, этого уникального свойства верующих[189]. Просмотрите эту книгу с улыбкой, и вы по-настоящему полюбите Иисуса и Мо, ощутите сочувствие к их трогательно неуверенным стычкам между собой, сопереживание их очаровательно наивным усилиям по оправданию каждым своей веры перед лицом суровой реальности: реальности науки и критического рассудка, за которую часто говорит невидимый персонаж в лице дружелюбной, но трезвомыслящей барменши.

В рисунках есть симпатичная формульность. Милые выражения лиц Иисуса и Мо, а также время от времени появляющегося Моисея, представляющего иудаизм, никогда не меняются. Фоном для разговоров наших героев служат лишь четыре вида обстановки: скамейка в парке; сцена, на которой они выступают вдвоем, причем Мо в неправдоподобном амплуа гитариста; бар, где они неправдоподобно распивают вдвоем пиво Guinness; двуспальная кровать, на которой они еще более неправдоподобно возлежат вместе (без малейшего намека на сексуальный подтекст). Сцены повторяются, успокаивая узнаваемостью, что придает сатире дополнительную остроту.

Широта охвата сатиры покрывает весь спектр современных спорных вопросов. Не могу вспомнить ни одного значимого предмета во всем нелепом арсенале религиозного дискурса, который ускользнул бы от зоркого взгляда анонимного автора “Иисуса и Мо”. Беспристрастно обращаясь к тем, кто выступает против современной религии, он метко высмеивает внутреннюю грызню, к которой, на беду, склонны нынешние прогрессисты – призраки “Монти Пайтона” и иудейского Народного фронта. Есть и злободневные аллюзии: баллотировка в президенты мормона служит предлогом для кратковременного появления шарлатана XIX века Джозефа Смита с лицом, полностью закрытым дурацкой волшебной шляпой.

Но из всех жертв этой великолепной насмешки наиболее глубоко будут уязвлены так называемые “интеллектуальные теологи”, эти образцы напыщенного пустословия, выпускающие свои скучные, бесконечно податливые облака самообманной, апофатической мути. “Интеллектуальная теология” – оксюморон, потому что на самом деле в теологии нет ничего интеллектуального, но она обладает притязаниями, которые нескончаемо излагаются словесами, сама пространность которых контрастирует с той убийственной скупостью, с какой автор “Иисуса и Мо” ее уничтожает. Чтобы сделать это эффективно, необходимо досконально разбираться не только в “теологии”, но и в философии. Лаконичной элегантности, с которой наш автор разделывается с “теологами”, может достичь только тот, кто взял на себя труд глубоко погрузиться в их благоглупости. Там, где профессиональному философу может понадобиться тысяча слов, чтобы проколоть воздушный шар апофатического обскурантизма, комикс про Иисуса и Мо достигает того же самого результата куда быстрее и с таким же критическим эффектом.

И пусть эти картинки добродушны – за их добродушием прячется сатирическое жало, которое, маскируясь, становится еще эффективнее. Folie à Dieu – идеальный рождественский подарок. Особенно для наших верующих друзей.

История ужаса и героизма

В 2016 году Фарида Халаф послала мне свою поразительную книгу “Девушка, победившая ИГИЛ”[190],[191]. Я прочел ее с возрастающим ужасом и был настолько растроган, что, дочитав, немедленно написал эту рецензию и разместил ее на собственном сайте.

Эта книга – написанные при участии профессионального писателя мемуары почти сверхчеловечески отважной и героической молодой женщины, похищенной ИГИЛ и проданной в сексуальное рабство. Фарида Халаф (по очевидным причинам, это псевдоним) – езидская девушка из курдского региона Северного Ирака. Одаренный математик, она мечтала стать учительницей и выиграла стипендию на обучение в Германии, о которой мечтала. Но ее мечты и благополучная семейная жизнь были разрушены, когда джихадистские подонки вторглись в ее родную деревню. Мужчин из деревни выстроили в шеренгу и расстреляли за то, что они не мусульмане (езиды – монотеисты, но их Бог явно достаточно отличается от Аллаха, чтобы оправдать убийство), а женщин угнали и продали в рабство: в случае молодых женщин и детей – в сексуальное рабство, причем особенно ценились девственницы. На невольничьем рынке покупатели подходили осматривать товар, прежде чем торговаться, не смущаясь тем, что их слышит сама “покупка”. Один потенциальный покупатель сунул Фариде палец в рот, чтобы ощупать ее зубы, словно при покупке лошади. Она укусила его, и жаль, что не откусила ему палец. Фарида и ее близкая подруга Эвин намеренно пытались сделать себя как можно более непривлекательными, в надежде оттянуть момент покупки, хотя условия, в которых их держали в плену в ожидании продажи, были прямо-таки ужасающими.

Фариду покупали, перепродавали и снова покупали, “хозяева” постоянно насиловали ее, морили голодом и били до серьезных телесных повреждений. К счастью, она щадит нас и не рассказывает подробностей изнасилований, но одна жуткая сцена застревает в памяти:

“Достаточно я ждал, – сказал он. – Бог мне свидетель, что это так. Я имею право на тебя”.

Его “ожидание” объяснялось тем, что Фарида ослабела из-за попытки самоубийства, которую предприняла после того, как он ее купил: она порезала запястья осколками бутылки, единственным доступным ей оружием. Она едва оправилась от большой потери крови перед этим изнасилованием.

Он раскатал свой коврик и приготовился опуститься на колени в молитве. Я слышала от подруг, что особо набожные часто делают это перед тем, как овладеть женщиной, таким образом восхваляя свое насилие как разновидность благочестия.

В отчаянии Фарида попыталась выпрыгнуть из окна, пока он отвлекался на молитву, но он поймал ее.

Я укусила его за руку. Но и это не помогло. Я не смогла помешать Амджеду сделать то, что он замыслил. Когда он наконец слез с меня, я свернулась клубочком и осталась лежать на кровати, всхлипывая.

В ту ночь с Фаридой случился эпилептический припадок.

Эвин тоже купили, и с тех пор две подруги виделись только урывками, что еще больше усугубляло их тяготы, так как они находили друг в друге большое утешение: их взаимная поддержка и сохранение чувства товарищества среди неописуемых бедствий – одни из самых трогательных сюжетов этой книги. Фарида притворялась, что не говорит по-арабски, а Эвин выдавала себя за ее сестру, которой нужно оставаться с Фаридой, чтобы переводить для нее на курдский.

С тошнотворной регулярностью “хозяева” девушек объясняли, что их действия освящены Кораном: женщины неверных, захваченные в бою, являются собственностью, с которой можно делать