Михаил Горбачев: «Главное — нАчать» - Леонид Васильевич Никитинский

на работе», — сказал Петраков. — «Зови его скорее!». «Он выглядел, как шахматист, нашедший удачное продолжение для, казалось бы, проигранной партии», — свидетельствует Петраков.

Экономисты, анализирующие перестройку со своей точки зрения, расходятся в вопросе, можно ли было еще спасти советскую экономику в этот момент, но единодушны в том, что Горбачев мало в ней смыслил. Но он хотя бы старался вникнуть и задавал массу вопросов академикам Аганбегяну и Абалкину, хотя те тоже вряд ли могли выйти за пределы парадигмы плановой экономики. Что же касается Ельцина, то, как заметил Петраков, он не прочел ни одной страницы из двух томов предложенной ему программы «500 дней», не считая названия, которое ему понравилось. В любом случае для обоих лидеров и соперников на первом плане был политический аспект этого экономического плана.

Для Горбачева это был забрезживший шанс сохранить СССР, в котором производственные цепочки были выстроены так, что промышленные объекты в разных республиках сильно зависели друг от друга. Кроме группы Шаталина — Явлинского, план реформ, учитывающий эту взаимозависимость, предлагала команда Аркадия Вольского, который в 1990 году учредил «Научно-промышленный союз» (ставший затем Российским союзом промышленников и предпринимателей — РСПП) и даже собрал под его флагом всесоюзный съезд директоров предприятий — Горбачев выступил там с приветственным словом. Производственники хорошо понимали значение экономических связей и были готовы оказывать консолидированное давление на лидеров республик — в таком экономическом союзе были готовы участвовать даже республики Прибалтики.

Явлинский на 75-летии Горбачева (позднейшее фото)

2006

[Архив Горбачев-Фонда]

Явлинский не без труда сумел убедить Ельцина договориться с Горбачевым о совместных действиях. Горбачев сразу одобрил первые наброски и состав команды, которой было поручено срочно разработать проект программы «500 дней». Предлагая придать ей такую «календарную» форму, Явлинский исходил из того, что союзный премьер Рыжков тоже не понимал рынка, и для него все надо расписать так, как это делается в руководстве для пользователей, например, пылесоса: делай тогда-то так, а если что-то пойдет не так, то эдак.

«Плачущий большевик» Рыжков. Горбачев явно разочарован его выступлением на Съезде народных депутатов

1990

[Архив Горбачев-Фонда]

Проблема состояла в том, что Рыжков вовсе не считал себя недостаточно компетентным и вдобавок был очень обидчив. Две команды Шаталина — Явлинского и Рыжкова — Абалкина заперлись на разных правительственных дачах и не просто не взаимодействовали, но работали над своими программами втайне друг от друга, и Рыжков даже отказал Явлинскому в предоставлении нужных правительственных документов.

Программа «500 дней» предполагала приватизацию предприятий, хотя и не в такой резкой форме, как это будет сделано позже командой Гайдара и Чубайса, с последующим поэтапным отпуском цен. Это было откровенным возвращением к «капитализму», то есть рынку, тогда как Рыжков и Абалкин предлагали сохранить в ведущих отраслях экономики плановое начало.

Записка, которую второпях, от руки составил для президента по его просьбе участник совещания экономист Павел Бунич

1991

[Архив Горбачев-Фонда]

Как мы уже знаем из дневника Черняева, в августе в Крыму Горбачев попытался с его помощью написать статью о «социалистическом рынке», но из этого ничего не вышло. Заниматься демагогией было поздно, а совместить эти два начала оказалось невозможно. Это и был тот этап «смены верований», на котором в 1990 году Горбачев застрял — в этот раз его «компьютер» не сумел приспособиться к новому софту и завис.

Он прервал отпуск и 21 августа 1990 года вернулся в Москву. Встречая его в правительственной зоне аэропорта, Рыжков и Петраков успели переругаться, а как только Горбачев сошел с трапа, Рыжков потребовал выслушать их команду первой. Горбачев перевел разговор на другую тему, а из машины позвонил Петракову и назначил встречу с группой Явлинского на следующее утро, то есть до разговора с Рыжковым. Явлинский вспоминает, что все происходило так стремительно, что у них даже не было времени заехать домой переодеться, и в Кремль они приехали в джинсах и рубашках с короткими рукавами. Это не помешало очень уважительному разговору, в ходе которого Горбачев своими вопросами демонстрировал хорошее понимание программы.

В конце августа состоялась 5-часовая встреча Горбачева и Ельцина, в ходе которой они согласовали программу «500 дней» и остались настолько довольны друг другом, что Горбачев сказал Петракову: «Все-таки мы с Ельциным прошли одну школу, понимаем друг друга с полуслова».

На 29 и 30 августа было назначено заседание Президентского совета и Совета Федерации, но участники встречи успели ознакомиться лишь с кратким резюме программы «500 дней». Петраков подозревал, что Болдин, отвечавший за организацию встречи, специально пригласил на нее министров и экспертов, которые поддерживали программу Рыжкова — Абалкина. Встреча закончилась истерикой Рыжкова: «Уходить — так всем уходить! Все вместе разваливали, все довели до крови и экономического хаоса… Почему я один должен быть козлом отпущения?!» (цитирует Горбачев в «Жизни и реформах»).

Горбачев снова дрогнул и поручил Аганбегяну разработать единую программу на основе двух имеющихся, что означало, по сути, похоронить рыночную. Узнав об этом, Ельцин 11 сентября представил программу «500 дней» Верховному Совету РСФСР, который ее «утвердил» (в кавычках, так как впоследствии исполнена она не будет). Недолгий политический союз лидеров СССР и РСФСР таким образом был не просто разорван, но стал поводом для новых взаимных обвинений. Наблюдавшие за этим главы республик убедились, что координировать проведение реформ им придется, минуя федеральный центр.

Упущенный шанс

Известный экономист, работавший в команде Гайдара — Чубайса, рассказал, как позже на какой-то встрече смог задать Горбачеву долго мучивший его вопрос: «Почему вы отказались от программы „500 дней?“ Горбачев, тогда уже и сам многое переосмысливший, ответил: „Ну посмотри на себя! Как я мог доверить таким судьбу страны?..“»

Переводя это на язык Бурдьё, он объяснил, что команде Явлинского не хватило символического капитала: это были ребята в джинсах и в рубашках с короткими рукавами, а против них выступал премьер-министр и академики. Знание последних было иллюзорно, а власть реальна: это они решали, кто «знающий», а кто нет.

Переход к рынку в любом случае был неизбежен, но если бы Горбачев решился на это в сентябре 1990 года, он оказался бы не так болезнен, как в 1992 году, когда на отпуск цен и «шоковую терапию» вынужденно пошел Ельцин. За упущенные 15 месяцев республиканские банки, обретшие самостоятельность благодаря их переподчинению правительствам республик, накачали экономику безналичными деньгами, которые Госбанк