Пропавшие без вести. Хроники подлинных уголовных расследований - Алексей Ракитин

Покинув «Лонг медоу», он возвратился в штаб-квартиру Бюро в Стоуни-Брук и предоставил событиям идти своим чередом. Инспектор хотел понаблюдать за тем, в каких выражениях Парсонс и Куприянова станут обсуждать письмо непонятно откуда появившегося «Пола Джонса». Анна каким-то образом должна будет успокоить Уильяма. Интересно, какие слова и аргументы она подберёт для этого?

Коннелли прождал почти 20 часов… Ничего не произошло! «Прослушка» жилого дома на ферме не зафиксировала разговоров, представлявших интерес для ФБР. Мы можем предположить — хотя и не знаем этого точно! — что инспектор Федерального Бюро расследований оказался обескуражен ничтожным результатом своей хорошо продуманной провокации. Точнее говоря, полным отсутствием результата.

Но это не поставило Эрла в тупик. Он держал в голове несколько вариантов дальнейшего развития событий и после некоторого раздумья отдал предпочтение тому, который с полным правом можно было назвать «конфронтационным». Коннелли решил вывести Уилльяма Парсонса из его «зоны комфорта» и сделать тому больно. Выбор инспектора представлялся довольно очевидным — Парсонс являлся слабейшим звеном в преступном тандеме, и именно на это звено надлежало направить главный психоэмоциональный удар.

В 16 часов 9-го июля автомашина ФБР прибыла в «Лонг медоу», и пара специальных агентов предложила Уилльяму Парсонсу-младшему проехать с ними. Без каких-либо разъяснений о цели и продолжительности поездки. Специальные агенты были молчаливы и разговаривали с Уилльямом формально и сухо, хотя и вежливо. Таково было распоряжение Коннелли — Парсонс должен был почувствовать давление с первых минут, и на протяжении всей поездки его напряжение должно было возрастать!

Парсонс был доставлен в штаб-квартиру территориального управления ФБР в Нью-Йорке. Бюро арендовало помещения в 26-этажном небоскрёбе по адресу Лексингтон-авеню, дом № 370, спецслужба занимала площади с 4-го по 20-й этаж включительно.

Важные события, описываемые в этом очерке, происходили в этом здании — доме № 370 по Лексингтон-авеню в Нью-Йорке. Здесь располагалась штаб-квартира территориального управления ФБР в Нью-Йорке. Помимо него, в городе имелись ещё 5 адресов, в которых дислоцировались периферийные подразделения и отделы, но руководство было сосредоточено именно по указанному адресу. Штаб-квартира занимала помещения с 4-го по 20-й этажи, всего же в здании насчитывалось 26 этажей. В небоскрёбе были 2 конференц-зала, один из которых на постоянной основе был закреплён за ФБР.

Коннелли без долгих прелюдий стал задавать Уилльяму Парсонсу вопросы, связанные с приобретением последним хлороформа в аптеке Гарри Кейна. Поскольку Парсонс категорически отрицал факт покупки снотворного и заявил, будто вообще не понимает, о каком Кейне ведётся разговор, инспектор распорядился ввести аптекаря в кабинет. Кейн, заблаговременно доставленный в здание, ждал вызова и появился буквально через несколько секунд. Строго говоря, это была не очная ставка, а опознание — Гарри Кейн заявил, что узнаёт в Парсонсе человека, купившего 24 мая в его аптеке хлороформ. Продажа была зарегистрирована в журнале продаж в 12:14, и ей предшествовали телефонный звонок Парсонса врачу и последовавшая за этим доставка посыльным рецепта в аптеку.

И вот тут Парсонс проявил ту самую «малоподвижность психики» (ригидность), о которой инспектору ФБР рассказывал полиграфолог Коффи. Он совершенно спокойно, не повышая голоса и не меняясь в лице, заявил Коннелли, что никогда не покупал хлороформ и не знает вошедшего в кабинет мужчину. Выслушав речь Кейна до конца, он ещё раз повторил — буквально дословно — сказанное ранее. После чего обратился уже непосредственно к аптекарю, сказав что-то вроде: «Мы же знаем — и вы, и я — что ранее мы не встречались, и ради чего вы сейчас всё это говорите?»

По лицу Кейна было видно, что тот потрясён услышанным. Он хотел что-то возразить, но Коннелли его остановил и попросил выйти. Мы можем не сомневаться в том, что и сам инспектор ФБР оказался под определённым впечатлением от проявленного Уилльямом Парсонсом самообладания. Однако, удалив из кабинета аптекаря, Эрл Коннелли как можно спокойнее и подробнее разъяснил Парсонсу ситуацию, в которой тот оказался. А именно: факт покупки подтверждается двумя лицами — аптекарем и его помощником, существованием рецепта на фамилию Парсонс, лечащим врачом, выписавшим рецепт, и тем, что хлороформ в доме на ферме вечером 9-го июня находился, и сотрудник полиции его видел. Развивая свою мысль, инспектор ФБР добавил, что Парсонс ранее уже неоднократно менял свои показания, данные в рамках этого расследования, и даже полностью отказывался от сказанного. Сейчас подошёл очень важный для Парсонса момент — он может либо помочь правоохранительным органам и тем избавить себя от подозрений, а может не делать этого, но тогда ему следует отдавать отчёт о проистекающих из этого последствиях.

Чтобы продемонстрировать Парсонсу отсутствие каких-либо предубеждений против него лично, Коннелли даже позволил себе немного порассуждать о цели приобретения хлороформа. Инспектор Бюро высказался в том духе, что, по его мнению, покупка снотворного явилась спонтанным шагом и никакой злонамеренной задачи не решала — об этом убедительно свидетельствует отсутствие у Парсонса рецепта. Дабы исключить любую двусмысленность, Коннелли пояснил: «Если бы вы вынашивали в тот день дурные замыслы, то, наверняка, озаботились бы получением рецепта заблаговременно».

Видя, что Парсонс слушает его очень внимательно, Коннелли подвёл итог, выразившись буквально так: «Вам необходимо внести ясность, поскольку сложившаяся ситуация отвратительна» («lot of damnable circumstances»).

И замолчал…

Парсонс тоже молчал, обдумывая услышанное и взвешивая все возможные пути развития ситуации.

А далее — вот тут можно предложить читателю тест на сообразительность — Уилльям раскрыл рот и… последовал продолжительный монолог об ошибках опознания, оговоре невиновных, полицейских провокациях и о том, конечно же, что честный человек должен защищать своё честное имя. Что он — Уилльям Парсонс-младший — и намерен сделать.

Закончив свою красивую речь, мужчина заявил, что желает уехать домой, чтобы поговорить с Анной Куприяновой. Последняя в это время находилась в здании ФБР, буквально в соседнем кабинете, о чём Парсонс не знал. Коннелли тут же согласился удовлетворить его желание и распорядился отвести Уилльяма к Анне.

Парсонса ввели в кабинет, в котором Куприянова сидела за столом, и тот, не считая нужным хоть как-то маскироваться, брякнул с порога: «Ничего им не говори! У них ничего нет! Они хотят нас запутать!» И Куприянова точно так же ответила ему открытым текстом: «Я ничего не знаю и ничего им не говорила.» Они сели к столу и около 10-ти минут говорили совершенно открыто, без каких-либо попыток скрыть произносимое. Общий смысл сказанного тогда можно свести к незатейливой формуле «нас не поймать на полицейские штучки».

В комнате находились скрытые микрофоны, и сотрудники ФБР во главе с Рэа Уитли имели возможность слушать воркование голубков. Что они могли сказать