Пропавшие без вести. Хроники подлинных уголовных расследований - Алексей Ракитин

Можно было подумать, что расследование серьёзно продвинулось, ведь Уилльям Парсонс-младший признался в покупке снотворного! Однако странные фразы, произнесённые во время общения на сцене — «они думают, что я уехал на вокзал, но ты знаешь, что это не так» и «и с Элис это не так» — наводили на мысль о серьёзных ошибках Коннелли и его помощников при реконструкции событий 9 июня. Что бы в действительности ни происходило в «Лонг медоу» тем утром, это очень сильно отличалось от картины, сложившейся в умах должностных лиц.

Что происходило далее?

Наверное для правильной ориентации читателей необходимо сказать несколько слов о женском трупе, извлеченном из вод пролива Лон-Айленд. Эта история не являлась мистификацией Федерального Бюро Расследований — тело действительно существовало и его подняли из воды примерно в 8 км от города Нью-Лондон, штат Коннектикут. То есть женский труп оказался вне юрисдикции властей штата Нью-Йорк, что создало определенные проблемы последующим следственным действиям.

Более месяца тело пролежало в местном морге, пока, наконец, 20 августа к нему получила доступ комиссия в составе специального агента нью-йоркского управления ФБР Тимоти Майерса (T. E. Myers), сержанта полиции Нью-Лондона Денниса Кавано (Dennis W. Cavanaugh) и специально назначенного стоматолога Роберта Кнауфа (Robert Knauf). Последнему предстояло провести сравнение зубов трупа со стоматологической картой Элис Парсонс.

Доктор Кнауф исследовал челюсти неопознанного трупа ровно 4 минуты. Ещё 116 минут он потратил на оформление акта опознания «неопознанного тела». Из его содержания следовало, что женские останки, извлечённые из вод пролива Лонг Айленд 11 июля 1937 года, не могут принадлежать Элис Парсонс. Зубы последней, как можно было заключить из её стоматологической карты, имели большое количество пломб и в целом находились в хорошем состоянии, в то время как зубы найденного в проливе женского тела оказались сильно разрушены и принадлежали человеку, редко посещавшему стоматолога.

Заметка в газете «Evening star» от 21 августа 1937 года сообщала читателям о том, что неопознанный женский труп. извлеченный из вод пролива Лонг Айленд в июле того года, не является телом Элис Парсонс, пропавшей из Стоуни-Брук 9 июня.

Женщина, чьё тело подняли тогда из воды, несомненно происходила из малообеспеченных слоёв общества. Роберту Кнауфу было совершенно очевидно, что она не могла быть Элис Парсонс.

Ну а теперь возвращаемся к хронологии повествования.

События последующих часов и дней оказались, с одной стороны, ожидаемыми, а с другой — совершенно неожиданными.

К числу ожидаемых событий следует отнести появление у Анны Куприяновой адвоката. В самом деле, если она в разговоре со своим любовником заявила, что расскажет о местонахождении тела пропавшей женщины только адвокату, то логично ожидать, что таковой скоро появится. Адвокат и впрямь появился, причём очень скоро. Уже в 17 часов 12-го июня «додж» Парсонсов выехал за ворота фермы «Лонг медоу» и направился в Бэй-сайд, в дом Джона Парсонса, родного брата Уилльяма. Туда же в 17:30 на своей автомашине прибыл Бенджамин Шивертс (Benjamin I. Shiverts), известный нью-йоркский юрист, согласившийся стать адвокатом Куприяновой.

Назвав Шивертса известным, автор ничуть не покривил душой, адвокат и впрямь имел громкую славу, хотя и немного своеобразную. Дело заключалось в том, что 8-ю годами ранее Бенни оказался в эпицентре немного комичного, хотя и банального скандала. Будучи ловеласом и большим любителем светской жизни, он закрутил пылкий роман с Мэйбл Уэйн (Mabel Wayne), довольно известной дамочкой нью-йоркского полусвета. Формально Мэйбл считалась поэтессой, на её стихи были написаны многие шлягеры тех лет, в частности, романтические баллады «Рамона» («Ramona»), «Чикита» («Chicita») и некоторые другие. Ну, а в перерывах между написаниями баллад Мэйбл Уэйн вела насыщенную жизнь светской львицы, наполненную шампанским и кокаином. Связь Бенни с Мэйбл, по-видимому, переполнила чашу терпения супруги последнего и та подала на развод. Раздел имущества предполагал передачу жене 2-х квартир в Нью-Йорке и выплату 100 тыс. S — это были огромные деньги в реалиях того времени, когда золотой стандарт доллара ещё не был отменён.

Бенни подумал-подумал… да и согласился исполнить требования жены без суда. И вошёл в историю нью-йоркской адвокатуры как человек, умудрившийся проиграть дилетанту во время игры на собственном поле по собственным же правилам.

Дабы не возвращаться в дальнейшем к вопросу об адвокатской поддержке подозреваемых, отметим, что в скором времени свой защитник появился и у Парсонса. 22-го июля он нанял Айзека Леви (Isaac Levy), также известного нью-йоркского юриста, правда, имевшего репутацию совсем иного рода, нежели Бенджамин Шивертс. Леви формально заявлял себя как защитника по уголовным делам, самой сильной чертой его тактики являлась не борьба в суде, а досудебное урегулирование. О нём говорили как о сильном переговорщике, и на это указывала его кличка в профессиональной среде «Я-пере-торгуюсь» или «Я-пере-договорюсь» («I-rever-bargain»). Леви приглашался для урегулирования сложных конфликтов между работодателями и профсоюзами, а также для поиска решения различных внутрипартийных разборок, не допускавших открытых судебных тяжб.

Начиная с того дня, то есть с 22-го июля, практически все действия Куприяновой и Парсонса согласовывались с их адвокатами.

Вернёмся, впрочем, в 12-е июля — в тот день произошло ещё одно событие, заслуживающее упоминания.

В то самое время, когда в Бэй-сити Парсонс и Куприянова вели переговоры с Бенджамином Шивертсом, перед «Лонг медоу» собралась группа, подъехавшая к ферме с разных сторон на 8-и автомашинах. В 2-х из них приехали работники прокуратуры округа Саффолк во главе с окружным прокурором Бэйроном Хиллом (L. Baron Hill), а в остальных — репортёры газет и информагентства «Ассошиэйтед пресс». Эту встречу организовал прокурор Хилл с целью… да Бог его знает, с какой целью! Формально он намеревался сделать заявление для прессы и немного покрасоваться, поскольку ранее в этом расследовании Бэйрон Хилл ничем себя не проявил. Теперь же он посчитал, что пришло время исправить этот огрех. Вот только содержание речи окружной прокурор не согласовал с Коннелли, посчитав ненужным информировать представителя другого ведомства.

И это было очень скверно, поскольку монолог Хилла перед представителями прессы оказался не просто лишённым смысла, что можно считать простительным для неумного человека, но по-настоящему вредным. После риторических слов о коварстве неких злонамеренных лиц, похитивших Элис Парсонс, прокурор заявил, будто при отсутствии трупа похищенной женщины преступление это не может быть раскрыто. И это было сказано в тот самый момент, когда личности преступников уже фактически были установлены.

Тем самым окружной прокурор невольно подкрепил аргументацию Анны, доказав Парсонсу, что тому нечего бояться, пока нет трупа.

И потому инспектор Коннелли не очень-то удивился тому, что уже через пару дней Уилльям Парсонс позвонил ему по телефону и пригласил как можно скорее приехать в «Лонг медоу». По прибытии Эрла хозяин фермы с заговорщическим видом провёл его в свой кабинет, прикрыл дверь и… заявил, что принял твёрдое