Скотленд-Ярд. Самые громкие убийства, которые расследовала полиция Лондона - Саймон Рид

комнате своего любовника, находящейся в цокольном этаже дома 101 по Шарлотт-стрит». Она пробежала невеликое расстояние, которое отделяло ее дом от квартиры Вуазена, и вошла к нему. Однако ее ждали не утешительные объятия Вуазена, а какое-то ни с чем не сообразное зрелище — другая женщина, «сидящая в освещенной комнате и явно испытывающая сильное волнение» (как мы помним, шла бомбардировка). Вуазен же, обладая «более флегматичным темпераментом», скорее всего, преспокойно спал в своей постели[854].

Вспыхнула ссора — каждая явно не ожидала увидеть соперницу. Соседи слышали (сквозь гул германских авиамоторов и грохот бомб) сердитые упреки, которые женщины бросали друг другу. Рош в ярости схватила какой-то тяжелый предмет, подвернувшийся под руку, и прыгнула «на соперницу, словно дикая кошка». Синяки на правой кисти Эмильен свидетельствовали о попытке защититься. С ужасным криком она проковыляла к двери, ведущей во внутренний двор. Вся эта суматоха разбудила Вуазена, который вышел из своей комнаты и обнаружил, по словам Уэнсли, двух полуистеричных француженок, дерущихся за его благосклонность. Обеспокоившись, как бы шум не заставил соседей вызвать полицию, Вуазен схватил полотенце, подкрался к Эмильен сзади и накинул полотенце ей на лицо, чтобы заглушить крики. Рош же принялась наносить удар за ударом, обдирая сопернице кожу до кости. Эмильен отчаянно сражалась за свою жизнь. Она мотала головой из стороны в сторону, так что левая сережка зацепилась за полотенце и даже выдралась из мочки уха[855].

По мнению Спилсбери, кто-то из преступников пытался задушить Эмильен — скорее всего, Рош. Эта попытка стала очевидна при вскрытии, когда на поверхности сердца жертвы обнаружили кровь. Но Эмильен умерла не вследствие удушения, а от шока и обильного кровотечения. «Независимо от того, действительно ли убийство было совершенно именно таким образом, — отмечал Уэнсли, — представлялось чрезвычайно вероятным, что Берт Рош нанесла многочисленные первоначальные удары, так как их явно осуществил человек, не обладавший уж очень большой физической силой». Вуазен, накачавший могучие мышцы за годы свежевания, разрезания и поднимания туш, нанес бы смертельный удар гораздо более эффективным способом. Но теперь преступники столкнулись с новой проблемой. Следовало как-то избавиться от трупа[856].

Вуазен отволок тело Эмильен в нижний подвал (находившийся под цокольным этажом), где стал применять в злодейских целях свои профессиональные умения, а также орудия своего ремесла. «Вероятно, преступники несколько недоумевали по поводу того, как им поступить с головой и кистями рук жертвы, — писал Уэнсли, — и, судя по всему, сошлись на неуклюжих вынужденных мерах». Необходимость замести следы и отвести от себя подозрения побудила Вуазена уже 1 ноября зайти в дом на Манстер-сквер, чтобы уведомить квартирную хозяйку: мол, Эмильен на время уехала из города, ждите, когда привезут мешок картошки. Затем он проник в квартиру убитой, открыв дверь имевшимся у него ключом, и намеренно оставил повсюду заметные следы крови. Заодно взял там простыню, в которую позже завернет тело. Он намеревался перехитрить полицию, заставив служителей закона поверить: убив здесь Эмильен, преступник спешно покинул ее квартиру, «прихватив с собой некоторые части тела». Уэнсли подчеркивал, что это был смехотворный план: «Неужели Вуазен не сознавал, что если бы голову и кисти рук убитой прислали сюда под видом мешка с картошкой, то квартирная хозяйка неминуемо вспомнила бы достаточное количество деталей их разговора, чтобы выдать его полиции?.. Трудно понять, как он мог это не предусмотреть»[857].

6 ноября инспектор Уэнсли предъявил Вуазену и Рош обвинение в убийстве и изложил им свою версию произошедшего преступления. Рош просто взорвалась:

— Salaud, tu m’as trompé, salaud, salaud! (Сволочь, ты мне изменял, сволочь, сволочь!) — завопила она, глядя на Вуазена, который лишь пожал плечами.

— Да, неприятно получилось, — произнес он[858].

Когда его попросили объяснить содержимое подвала, Вуазен стал настаивать, что Рош тут совершенно ни при чем. Он даже сделал нелепую попытку обелить себя:

— Я пришел домой к мадам Жерар в прошлый четверг в одиннадцать утра. Дверь была закрыта, но не заперта. Пол и ковер были все в крови. Голову и кисти рук кто-то завернул во фланелевую куртку, эта куртка сейчас у меня дома. Они лежали на кухонном столе. Больше я ничего там не видел. Других частей тела не было. Я поразился, не понимал, что стряслось, не знал, что делать. Я хожу к мадам Жерар каждый день. Я пять минут стоял столбом. Я не знал, что делать. Я подумал, что мне устроили какую-то ловушку.

Опасаясь ловушки, Вуазен не дал себе труда пойти в полицию, а вместе этого «принялся отмывать и отчищать кровь». Обшарив квартиру, нашел ведро, «полное крови и воды, а на ручке умывального кувшина были следы кровавых пальцев». Он завернул находку — голову и кисти рук — в ковер, имевшийся у Эмильен в спальне. «Потом я вернулся домой, — добавил он, — а после позднего завтрака опять пришел к мадам Жерар и отнес этот сверток к себе. Я всё думал, что это ловушка». Вуазен твердил: какой смысл ему было убивать Эмильен? Зачем бы ему такое делать? Ведь в тот день он нанес ей визит, просто беспокоясь за нее.

— Я знал, что мадам Жерар начала якшаться с разными скверными типами, к ней таскались всякие люди, — заявил он. — Вот и в тот вечер она кого-то у себя принимала[859].

Инспектор Уэнсли счел эту историю абсурдной почти до смехотворности. Отношения Вуазена с жертвой, кровь в его квартире, хирургическая точность, с которой было расчленено тело, образец почерка со словами «сучя белгия» — все это показывало, что попытки мясника объяснить происходящее ничего не стоят. Через две недели, 20 ноября, несмотря на то, что Вуазен очень старался очистить Рош от всяческих подозрений, коронерское жюри вынесло вердикт «умышленное убийство», распространив его на обоих. «В одном этому мерзавцу приходится отдать должное, — с неохотным уважением отметил один детектив. — Он все-таки пытался выгородить свою любовницу»[860].

Когда в январе 1918 года дело попало в полноценный суд, защита действительно постаралась отвести доказательство «СУЧЯ БЕЛГИЯ» на том основании, что Вуазен, предоставляя образец почерка, тем самым совершал самооговор. Но судья Дарлинг, председательствовавший на процессе, не согласился с этим доводом.

— Полиция вполне должным образом установила, кто написал «сучя белгия» [sic], — заявил он. — Если бы образец не напоминал по почерку тот, что обнаружен при трупе, это оказалось бы чрезвычайно благоприятно для Вуазена. Никто не ставил подозреваемому западню — с его стороны это была законная попытка оказать содействие полиции[861].

Присяжные признали Вуазена виновным. Они сочли, что Рош невиновна в