Скотленд-Ярд. Самые громкие убийства, которые расследовала полиция Лондона - Саймон Рид

шелковой материи, два куска нового белого шелка, голубой шелковый же шарф (все — в пятнах крови и жирной грязи), а также большой кухонный нож. Там же обнаружилась холщовая сумка коричневого цвета, в какой носят теннисные ракетки, с инициалами „Э. Б. К.“. И все это покрывал порошок для дезинфекции».

Магон бесстрастно наблюдал за происходящим. Его лицо оставалось невозмутимым.

— Как вы объясняете то, что все эти вещи оказались в вашем владении? — осведомился Сэвидж.

— Я люблю собак, — объяснил Магон. — Похоже, я в этом саквояже носил домой мясо для псов.

Сэвидж недоверчиво возразил:

— Мясо для собак обычно не заворачивают в шелк. Ваше объяснение меня не удовлетворяет.

Магон уставился куда-то в пространство.

— Мясо для собак, — пробормотал он себе под нос. — Мясо для собак.

— Придется мне вас задержать, пока мы будем проводить дальнейшие изыскания, — заявил Сэвидж, прерывая раздумья подозреваемого.

Детектив оказался в щекотливом положении. Он не мог открыто и прямо обвинить Магона в некоем правонарушении, поскольку не располагал какими-либо подтверждениями того факта, что правонарушение вообще совершено. Однако нечто неподобающее явно произошло. Сэвидж знал по опыту: в таких случаях лучше всего подождать дальнейшего развития событий — и пусть подозреваемый немного помаринуется в дискомфорте.

Под неотрывным взглядом инспектора Магон нервно зашевелился на стуле. Настенные часы отсчитывали долгие мучительные минуты; тиканье словно подчеркивало гнетущую тишину, воцарившуюся в комнате.

— Похоже, вы всё уже об этом знаете, — проговорил наконец Магон.

— Я не могу вам сказать, что я знаю, — парировал инспектор. — Это вы мне должны сказать, что знаете. И объяснить, как эти вещи к вам попали.

Молчание возобновилось. Казалось, каждый из собеседников понимает, что сейчас ему выгоднее помолчать.

Тянулись минуты. Судя по всему, Магон размышлял, какие варианты действий для него удобнее. Наклонившись вперед, он уперся подбородком в ладонь правой руки. Сэвидж терпеливо разглядывал его, спрашивая себя: «Интересно, какие расчеты вертятся в голове у этого человека?» Было уже около одиннадцати вечера, когда Магон наконец заговорил снова.

— Интересно, — произнес он, — способны ли вы осознать, как это ужасно, когда тело активно действует, а вот ум — нет?[886]

Сэвиджу пришли в голову слова шекспировского короля Лира: «Мы — не мы, / Когда природа заставляет дух наш / Страдать совместно с телом»{92}[887].

Магон умолк еще на полчаса, снова отказавшись перекусить. Потом заговорил опять:

— Я обдумываю свое положение.

Снова потянулись минуты. Прошло еще около четверти часа — и вот Магон наконец раскололся.

— Видно, вы и без меня всё знаете, — проговорил он. — Я вам сейчас расскажу правду.

Сэвидж, как полагается, напомнил Магону о его правах, а детектив-инспектор Холл взялся за перо. Медленно, словно взвешивая каждое слово, Магон начал свой рассказ. Он закончил в половине третьего ночи. Бледный как полотно, дрожа всем телом, он попросил рюмку виски для успокоения нервов. Сэвидж удовлетворил эту просьбу. Услышанная история поразила и ужаснула его.

Позже детектив признавался: это были «самые удивительные показания, какие мне доводилось слышать за всю мою долгую карьеру»[888].

* * *

Крамблз [букв. «крошки», «обломки»] — дикий и уединенный отрезок галечного пляжа длиной около двух миль. Его омывают холодные серые волны у южного побережья английского Сассекса, между Истборном и Уоллсендом.

«Возле Крамблз жилось одиноко, — вспоминал один из тамошних обитателей. — Во мраке огни далекого Истборна казались каким-то огромным драгоценным ожерельем, которое бросили на краю моря, а позади мерцали разрозненные бриллианты и рубины. Идти через Крамблз после наступления темноты страшновато — все время думаешь, что за тобой кто-то неотступно следует в нескольких шагах, потому что мягкая галька сама осыпается в отверстия, проделываемые вашими ступнями. А потом вдруг метнется в сторону кролик — и вы вздрогнете, повернетесь и сообразите, что на самом-то деле ближайшие люди — за несколько миль, там, где эти огоньки»[889].

В субботу, 3 мая, в четыре утра Сэвидж, Холл и полицейский фотограф, покинув Скотленд-Ярд, сели в полицейский автомобиль и помчались на юг. Они ненадолго остановились в Полицейском управлении Восточного Сассекса, чтобы уведомить тамошнего суперинтенданта о своем присутствии и о цели своего визита, после чего двинулись к отпускному коттеджу, располагавшемуся на пляже Крамблз. Они достигли места назначения в половине девятого утра. Приморский сумрак в сочетании с мрачными предчувствиями насчет того, что их тут ждет, придавал звукам волн, бьющихся о берег, что-то зловещее.

Коттедж с белеными стенами, окруженный каменной оградой, снаружи казался приятно-странноватым: окна остроконечной формы неплохо смотрелись под низко нависающей крышей с четырьмя каминными трубами из кирпича. В стене имелась калитка, открывавшая проход к дорожке, вымощенной каменными плитами, которая, в свою очередь, вела к террасе, пламеневшей от вьющихся цветущих роз. Это был так называемый Офицерский дом — одно из нескольких бунгало, стоявших в ряд: когда-то здесь жили сотрудники береговой охраны, теперь же эти домики сдавали отдыхающим.

Сэвидж, Холл и инспектор Уильям Макбрайд (фотограф) прошли по дорожке к террасе. В холодном утреннем воздухе висел запах морской соли и водорослей, однако по мере того, как они приближались к бунгало, в морском воздухе все явственнее проступало какое-то зловоние. Сэвидж извлек из кармана ключ, найденный при Магоне, и отпер главную входную дверь. «Тошнотворная вонь ударила нам в ноздри, едва мы переступили порог, — писал он, — так что мы сразу убедились, что тайна, которая нам вот-вот откроется, мрачна и отвратительна»[890].

Пришедшие стали обходить комнаты, зажигая керосиновые лампы, чтобы разогнать темноту. Их глазам предстала кошмарная картина ужасной смерти. Если показаниям Магона было трудно поверить, еще труднее оказалось поверить их визуальному подтверждению.

В доме имелись «четыре спальни, столовая, гостиная, кухня и судомойня» — и везде стоял омерзительный запах разложения. Из гостиной детективы пошли по жирному следу размазавшейся крови — на другую сторону коридора, через одну из спален и потом в судомойню. Там они нашли окровавленный топор со сломанной рукояткой и, по-видимому, куски вареной человеческой плоти в кастрюле и в тазу. В еще одной спальне увидели пилу, зубья которой были покрыты клочками плоти и запекшейся кровью: «похожие инструменты мясники используют для разделки туш»[891].

Войдя в гостиную, Сэвидж обнаружил в камине обгорелые кости. Такая же находка ожидала в очаге столовой. Рядом в ведерке для угля нашли отрезанную ногу, полусогнутую в колене. В столовой обнаружили двухгаллонную{93} супницу, до половины заполненную кровью. Сверху среди слоя застывшего жира плавал еще один вареный кусок плоти[892].

Сэвидж и его люди сделали подробную опись всех этих ужасов, изо всех сил стараясь