Исчезнувшая в полночь - Джейк Андерсон

— одержимые жаждой вершить правосудие и слишком часто ведомые радикальными, возможно даже бредовыми убеждениями, они бросаются в кровавую сечу, презрев здравый смысл. Я встретил человека, пытавшегося явиться к семье Элизы с «доказательствами» заговора сатанистов; встретил человека, распространявшего через YouTube натуралистичные, неприятные видео о смерти Элизы и выступавшего с экстремальными заявлениями, бездоказательными и бессвязными. Я наблюдал безответственных «охотников на ведьм», преследовавших людей, почти доходивших до клеветы, исходя из наспех слепленных доводов, которые нельзя было назвать даже косвенными уликами.

Подобное идет вразрез с философией Триши Гриффит, главы Websleuths, создавшей специальную систему информационной безопасности, чтобы оградить правоохранителей и семьи жертв от расследователей-маргиналов. Люди, докучающие детективам своими никудышными уликами, лишь вредят делу, а изводить страдающих от неописуемой боли родственников жертвы просто недопустимо.

Гремучая смесь недобросовестной журналистики и бессвязных конспирологических теорий элементарно ставит под угрозу будущее движения сетевых расследователей. Именно поэтому система Гриффит создает «бутылочное горлышко», пропускающее лишь железобетонные доказательства.

В «Команде скелетов» Дебора Халбер рассказывает об идущей в сообществе сетевых расследователей войне между авантюристами и авторитетами. Авантюристы действуют грубо и считают себя вправе обращаться к правоохранительным органам и семьям жертв, не соблюдая требования иерархии. Авторитеты ведут себя сдержанно и стараются установить с органами правопорядка прочные отношения. Между этими двумя полюсами возможны разумные градации.

Как я отмечал ранее, известны случаи, когда сетевые расследователи предоставляли правоохранительным органам чрезвычайно важные сведения. Иногда подобные сведения помогают детективам найти новую линию расследования, иногда сетевые расследователи самостоятельно раскрывают «глухие» дела. Триша Гриффит рассказывала мне, что была свидетельницей, как сыщикам-энтузиастам удавалось за несколько дней сделать то, с чем полицейские детективы не могли справиться двадцать лет.

Я спросил ее, что готовит сетевым расследователям будущее.

— Появятся организованные группы людей, которые станут работать плечом к плечу с полицией, исключительно на добровольной основе, — ответила она. — Я думаю, старая гвардия исчезнет. Не все полицейские управления, но коррумпированные — их заменят…

Что касается укрывательства, то тут Гриффит сказала, что мы можем лишь выводить преступников на чистую воду и надеяться на Министерство юстиции.

— Правоохранительным органам придется осознать, что дни, когда что угодно можно было спрятать за темным занавесом, миновали. Вас повсюду настигнет яркий свет.

Нельзя недооценивать значимость этого момента. С расцветом хакеров-активистов и появлением децентрализованных зашифрованных файлообменных сетей, предоставляющих гражданским деятелям площадку и гарантию безопасности, мы вошли в новую эру транспарентности. Но старые силы тирании пытаются подмять это движение под себя. Империя всегда наносит ответный удар.

С недавних пор правительство делегирует цензуру частному сектору. Власти сотрудничают с технологическими компаниями-«привратниками» вроде Facebook, Twitter, Google (YouTube) и другими, чтобы при помощи специальных алгоритмов скрывать информацию и блокировать страницы оппозиционной направленности. Я сам наблюдал это, когда Facebook забанил The Anti-Media, The Free Thought Project и десятки других страниц, выступавших против элит и полицейского надзора.

Такого сюжетного поворота не мог бы предвидеть даже Джордж Оруэлл — государство и частный сектор заключают альянс, чтобы контролировать информационные потоки. А поле битвы — интернет.

Этот процесс затрагивает уголовное правосудие в нескольких аспектах. Мы видим прямую угрозу транспарентности и весьма реальный риск развития сценария, при котором правоохранительные органы смогут принимать карательные меры в отношении сетевых расследователей, которых объявят распространителями дезинформации. «Сковывающий эффект» от судебных процессов против журналистов в последние годы усилился, и я предполагаю, что ситуация еще успеет ухудшиться, перед тем как улучшится.

Транспарентность должна представлять собой улицу с двусторонним движением, но вместо этого мы наблюдаем двойные стандарты. Мы живем в просматриваемой и прослушиваемой зоне, где федеральное правительство, правоохранительные органы и корпорации считают своим законным правом отслеживать каждое наше движение, читать наши личные сообщения, собирать и продавать наши данные. Однако стоит частным гражданам или правозащитным организациям потребовать прозрачности от полиции, федеральных властей и исполнительных директоров, и они упираются в глухую стену. В нашем распоряжении есть лишь несколько рычагов законного давления, как, например, право подавать запрос в Отдел обеспечения свободы распространения информации (Джон Гринвальд, хозяин сайта Black Vault[55], превратил эти запросы в настоящую форму искусства), однако закон не на нашей стороне.

Вот в такой обстановке я занимался делом Лэм. Я обнаружил заслуживающие доверия свидетельства сокрытия преступления, но полиция Лос-Анджелеса отказывалась отвечать на самые простые мои вопросы. В телефонном разговоре Гриффит предположила, что детективы могли побеседовать с преступником, а потом отпустить его и теперь не хотят касаться этой темы.

Правоохранители утверждают, что молчание необходимо для защиты личной информации об Элизе Лэм и для защиты ее семьи. Но если бы это в действительности было так, они не стали бы выкладывать запись с Элизой на YouTube — они лишь выставили девушку в неприглядном свете и предоставили миллионам людей возможность усомниться в ее психическом здоровье.

ТЕМНАЯ БАШНЯ

В 2017 году городской совет Лос-Анджелеса проголосовал за присуждение отелю Cecil особого статуса. Отметив положение отеля в историческом центре города и тот факт, что он является представителем «американской гостиничной индустрии начала XX века», члены совета высказались за сохранение Cecil в качестве историко-культурного памятника.

Мой обед чуть не вылетел из меня, когда я услышал эту новость. И я никогда не забуду, как встретила эту новость одна женщина. У Салли, бывшей обитательницы Cecil, сообщившей мне о сексуальном насилии, которое творили служащие отеля, не осталось никого, кроме собаки. Ее покойный второй муж был алкоголиком и любителем распускать руки, каждый день он выпивал по полгаллона виски Black Velvet (а если мог себе позволить, то и больше). Когда он наконец дошел до врача, цирроз печени у него уже вошел в последнюю стадию, а сама печень потемнела от гангрены. Это было до эпохи эвтаназии, поэтому Салли две недели смотрела, как ее любимый супруг гниет заживо, прежде чем он скончался.

— Может, он никогда и не любил меня, — задумчиво сказала она, надежно устроившись в своем кресле на колесах.

Салли необходимо замещение тазобедренного сустава, и передвигаться она может только в электрокресле. У нее редкое заболевание крови, которое должно было убить ее еще тридцать лет назад, однако она жива до сих пор. И она избавилась от семи опухолей в организме — как она утверждает, исключительно посредством потребления лечебной марихуаны.

Салли проклинает зло и людские страдания, обитающие в стенах Cecil вот уже почти столетие. Никакой реконструкцией этого не исправить. Салли мечтала увидеть, как отель сровняют с землей. А его вместо этого осыпали почестями и объявили символом Лос-Анджелеса.

Статус исторического здания означает, что Simon Baron Development, фирма, осуществляющая контроль за реконструкцией (еще один корпоративный