Опасная граница - Томас Дж. Барфилд

1211 г. Предлогом для нее стала месть за цзиньское нападение на монголов, состоявшееся полвека назад. Как самое богатое государство на монгольских границах, государство чжурчжэней было лакомой, но отнюдь не легкой добычей. Цзинь создала целую сеть укрепленных городов, призванных воспрепятствовать вторжениям с севера. Обладая сильной конницей и многочисленной пехотой, она совсем недавно нанесла поражение сунцам и тангутам. В сентябре монголы атаковали большое цзиньское войско при Гуань-эр-цзюе и разгромили его, получив доступ к стратегически важным горным проходам в Китай. Отдельные колонны монгольских войск двинулись через Маньчжурию и из Ордоса, чтобы предотвратить подход чжурчжэньского подкрепления. Несмотря на то что монголы захватили ряд укрепленных городов, они покинули занятую ими территорию (кроме стратегически важных горных проходов) и в феврале 1212 г. возвратились в Монголию. Цзинь восстановила контроль над утраченными регионами[249].

Осенью 1212 г. монголы вернулись. На этот раз им помогли восставшие в Маньчжурии кидани, вождь которых заключил с Чингис-ханом союз. Эти кидани также были кочевниками, которые до вторжения монголов представляли собой основную опасность для цзиньских границ и часто устраивали восстания. Как и уйгуры, кидани получили автономию внутри Монгольской империи, примкнув к монголам. В эту кампанию монголы снова опустошили большую территорию Северного Китая, однако после того, как Чингис-хан был ранен, покинули захваченные у Цзинь районы и ушли на север.

Самым опустошительным монгольским вторжением было третье, начавшееся осенью 1213 г. Цзиньская столица была окружена, но оказалась хорошо укрепленной и выдержала все атаки. Отказавшись от ее штурма, монголы повернули на юг и двинулись через северокитайскую равнину на восток, в Шаньдун, а также на запад, в Шаньси и на юг, к Хуанхэ. К зиме 1214 г. они ограбили большую часть территории Цзинь, а затем снова осадили ее столицу, Чжунду. После острых политических дебатов при цзиньском дворе чжурчжэни заключили мирное соглашение с монголами. Император выдал дочь своего предшественника замуж за Чингис-хана[250], а также подарил ему лошадей, золото и шелк. Монгольская армия, нагруженная подарками и добычей, взятой на юге, опять ушла из Китая: «Наши воины нагрузили [своих животных] атласом и товарами в таком количестве, какое только им было под силу увезти с собою, так что даже вьюки перевязывали шелковыми кипами, и с тем удалились»[251].

В отличие от киданей и чжурчжэней, которые сразу вслед за захватом китайской территории принимали китайские династийные имена и начинали напрямую управлять китайскими землями, монголы придерживались степной стратегии косвенного контроля над оседлым населением. К моменту заключения мирного соглашения с Цзинь они уже установили такой контроль над уйгурами, киданями и тангутами. Велись переговоры с хорезмшахом на западе. Мирное соглашение, предусматривавшее выплату дани, монголы заключили в 1218 г. с Кореей. Те районы, которые приняли новые порядки (Маньчжурия, Корея, уйгурские оазисы), избежали разрушительных монгольских нашествий и продолжали управляться своими прежними правителями. Те же районы, которые отказались от мира на монгольских условиях или нарушили предшествующие соглашения (империя Цзинь, Западный Туркестан и государство тангутов), превратились в арену бесчисленных войн, которые уничтожили большую часть их населения и экономического потенциала. При жизни Чингис-хана войны на уничтожение велись против государей, нарушивших прежние обязательства. Эти кампании были столь разрушительны, что привели к полному уничтожению правящих династий и, как следствие, к прямому включению несговорчивых государств в Монгольскую империю.

Несмотря на значительные масштабы, все три военные кампании монголов против Цзинь не привели к каким-либо существенным территориальным приобретениям. Не предприняли монголы и попыток сменить чжурчжэней в качестве правителей Китая. Они просто вернулись с награбленной добычей обратно в степь. Однако цзиньский император чувствовал себя очень уязвимым для монгольских атак и решил переехать из Чжунду в более защищенное место. Некоторые чиновники уверяли его, что цзиньский двор должен перебраться в Ляодун, поближе к родной Маньчжурии, где легче будет обеспечить оборону и можно рассчитывать на поддержку маньчжурских племен. Показателем того, насколько далеко зашел процесс китаизации Цзинь (как и других маньчжурских династий в аналогичных условиях), стал отказ императора сделать это. Вместо этого он двинулся к югу от Хуанхэ, в Кайфын, бывшую сунскую столицу, расположенную в самом центре цзиньской державы.

Монголы сразу же заподозрили в этом переезде неладное, поскольку пребывание чжурчжэньского двора в Чжунду делало династию Цзинь их заложником, а на юге она в значительной степени освобождалась от давления. Чингис-хан увидел в этом попытку сопротивления и сказал: «Император Цзинь заключил со мной мирное соглашение, однако сейчас он перенес свою столицу на юг; очевидно, он не доверяет моему слову и использовал мир, чтобы обмануть меня!»[252]. В свете дальнейших монгольских завоеваний заявление Чингис-хана может выглядеть как предлог для начала давно запланированной войны. Однако история степных империй сюнну и тюрков показывает, что кочевники северных степей избегали завоевательных войн, а «Тайная история» утверждает, что именно отказ цзиньского императора пропустить монгольских послов к сунскому двору спровоцировал возобновление монгольских атак[253]. В этот период политика примирения еще могла оградить Цзинь от дальнейших вторжений монголов.

Монголы окружили Чжунду осенью 1214 г., однако город был так хорошо укреплен, что взять его штурмом не удалось. Захватчики были вынуждены ограничиться блокадой в надежде взять город измором. Их армия состояла не только из монгольских войск, но также из китайцев и киданей, поскольку Чингис-хан активно набирал в свои войска людей из разбитых цзиньских армий. Так он увеличивал численность личного состава и приобретал военачальников, имевших опыт в искусстве осады и пехотной тактике. Только в начале лета 1215 г. командующие обороной оставили Чжунду и город покорился монголам. Чингис-хан при этом не присутствовал, он еще ранее ушел на север. Несмотря на капитуляцию, разграбление города сопровождалось огромным количеством убийств и целые кварталы были сожжены дотла. Посланник хорезмшаха сообщал, что земля была скользкой от человеческого жира и была покрыта разлагающимися телами[254].

Падение Чжунду знаменовало собой первый реальный опыт включения китайской территории в империю монголов. Огромное число китайцев, киданей и чжурчжэней попало в руки завоевателей. Многие из них быстро возвысились как военачальники и администраторы. Под их влиянием монголы предприняли первые неуверенные шаги для того, чтобы взять на себя ответственность за управление Китаем. Несмотря на это, Чингис-хан не придавал большого значения дальнейшим завоеваниям в Китае. Он вместе с основной частью монгольской армии вернулся в степь, чтобы провести военную кампанию против остатков найманов и меркитов. В Китае был оставлен личный слуга Чингис-хана, Мухали, который командовал двадцатитысячным монгольским войском и сводными частями китайцев, чжурчжэней и киданей. Чингис-хан больше не принимал участия в войне с Цзинь, которая закончилась только при правлении его сына Угедэя вместе с