Происхождение видов путем естественного отбора - Чарльз Роберт Дарвин

Гнездо бумажной осы. Иллюстрация из «The Naturalist’s Library», 1835

Таким образом, как я думаю, самый удивительный из всех известных инстинктов, строительный инстинкт пчелы, может быть объяснен действием естественного отбора, который воспользовался преимуществами многочисленных, последовательных и слабых изменений простых инстинктов и мало-помалу привел пчел к тому, чтобы все более и более совершенно очерчивать равные сферы на известном расстоянии друг от друга, располагая их в два ряда, и как выстраивать восковые стенки, так и углублять воск по плоскостям пересечения сфер. Пчелы, конечно, не более знают то, что они выводят сферы на определенном расстоянии одна от другой, чем то, каковы углы шестигранных призм и их основных ромбов; так как обстоятельства, вызвавшие естественный отбор, заключаются в построении для личинок ячеек, которые, при возможно большей экономии труда и воска, были бы достаточной прочности, необходимой величины и формы, то тот рой, который устраивает наилучшие ячейки с наименьшей затратой труда и теряет наименьшее количество меда за выделение воска, имеет наибольший успех и передает свои вновь приобретенные инстинкты бережливости новым роям, которые, в свою очередь, имеют наилучшие шансы на успех в борьбе за существование.

Препятствия для теории естественного отбора в ее приложении к инстинктам: бесполые и бесплодные насекомые

Против вышеизложенного взгляда на происхождение инстинктов было сделано возражение, что «изменения строения и инстинкта должны быть одновременны и точно соответствовать друг другу, так как изменение в одном направлении без немедленного соответствующего изменения в другом имело бы роковые последствия». Вескость этого возражения зависит всецело от допущения, что изменения инстинкта и строения наступают вдруг. Возьмем для примера приведенный в предыдущей главе случай с синицей большой (Parus major); эта птица, часто зажав на ветви семена тисса между ногами, до тех пор долбит их своим клювом, пока не дойдет до ядрышка. Но какое же особенное затруднение может представиться к тому, чтобы естественный отбор сохранил слабые индивидуальные изменения в строении клюва, все лучше и лучше приспособляемого к вскрыванию семян, пока он не станет столь же хорошо пригодным для этой цели, как клюв поползня, и чтобы в то же самое время привычка, насильственное или произвольное изменение вкуса, делала птицу все более и более зерноядной? В этом случае мы допускаем, что клюв медленно и постепенно изменяется естественным отбором в соответствии с постепенным изменением привычек или вкуса; но пускай ноги синицы также изменяются и делаются сильнее или в связи с изменением клюва, или в зависимости от какой-нибудь неизвестной причины; в таком случае будет довольно вероятным, что более сильные ноги заставят птицу лазить все больше и больше, пока она не приобретет замечательный инстинкт и способность поползня к лазанию. В этом случае предполагается, что постепенное изменение строения сопровождает изменение инстинктивных привычек. Возьмем еще пример. Немногие инстинкты более замечательны, чем инстинкт, заставляющий стрижа тихоокеанских островов делать гнезда исключительно из сгущенной слюны. Некоторые птицы строят гнезда из ила, как предполагают, цементированного слюной; один из североамериканских стрижей, как я видел, делает гнездо из хворостинок, склеенных слюной, и даже из комочков этого вещества. Является ли поэтому очень невероятным, что естественный отбор особей стрижей, выделявших все более и более слюны, мог наконец произвести вид с инстинктами, заставляющими их пренебрегать другими материалами и делать гнездо исключительно из сгущенной слюны? Так и в других случаях. Однако надо признать, что во многих случаях мы не можем решить, с чего началось изменение – с инстинкта или со строения.

Нет сомнения, что есть много инстинктов, трудно поддающихся объяснению, которые могут быть выставлены как препятствие для теории естественного отбора; это или такие случаи, когда мы не можем проследить, как мог развиться инстинкт; или такие, когда неизвестно существование постепенного осложнения инстинкта; или такие, когда значение инстинкта так не важно, что едва ли он мог развиться под влиянием естественного отбора; или, наконец, случаи почти тождественных инстинктов у животных, стоящих столь далеко друг от друга в системе природы, что мы не можем объяснить сходства их наследственной передачей от общего предка и, следовательно, должны признать, что они были приобретены независимо, под влиянием естественного отбора. Я не стану останавливаться здесь на разных подобных случаях и ограничусь разбором самого важного затруднения, которое сначала казалось мне непреодолимым и действительно роковым для всей теории. Я говорю о бесполых или бесплодных самках в обществах насекомых, которые часто очень сильно отличаются как по инстинкту, так и по строению от самцов и от обыкновенных самок и, будучи бесплодными, не могут производить себе подобных.

Этот вопрос заслуживает разностороннего обсуждения, но я возьму здесь только один случай рабочих или бесплодных муравьев. Каким образом рабочие сделались бесплодными, объяснить трудно, но не труднее, чем и всякое другое резкое изменение в строении, так как можно доказать, что некоторые насекомые и другие членистые животные иногда становятся бесплодными в естественных условиях, а если такие насекомые принадлежат к числу общественных и для общества выгодно, что ежегодно рождается некоторое число особей, работоспособных, но не способных к размножению, то я не вижу особого затруднения в том, что они могли подпасть под влияние естественного отбора. Но на этом первоначальном затруднении можно не останавливаться. Большое затруднение представляют рабочие муравьи, которые сильно отличаются как от самцов, так и от самок по строению, по форме груди, по отсутствию крыльев и иногда глаз и по инстинкту. Что касается только инстинкта, то удивительное различие, существующее в этом отношении между рабочими и нормальными самками, лучше всего может быть прослежено на пчелах. Если бы рабочий муравей или другое бесполое насекомое было обыкновенным животным, я без колебания мог бы признать, что все его особенности были приобретены постепенно под влиянием естественного отбора; именно сначала могли родиться особи с полезными в слабой степени особенностями, которые они передали своим потомкам; эти изменялись и отбирались в свою очередь и т. д. Но рабочий муравей весьма сильно отличается от родителей, в то же время совершенно бесплоден; следовательно, он никак не может передать последовательно приобретенных изменений строения или инстинкта своему потомству, и потому можно с полным правом спросить: возможно ли согласовать такой случай с теорией естественного отбора?

Во-первых, вспомним, что как домашние, так и дикие животные представляют бесчисленные случаи разнообразных наследственных изменений в строении, связанных с возрастом, с полом. Есть