Долгие Дороги - Дэн Марко

Ахав устало вздохнул. Похоже, он не единственный, кто сегодня что-то потерял. Оставалось понять, повезло ему, в отличие от одного из его спутников, или нет.

– Ясно… – Он даже не знал, что, и следует ли вообще ему хоть что-то, говорить. – И что мы будем делать теперь? Продолжим идти к Точке, будь она проклята?

Ребис что-то терзало изнутри. Ахав понятие не имел, была ли в этом виновата судьба, постигшая учёного, или какие-либо иные, более личные мотивы. Одно он знал точно – с претеритантом что-то не так. В голосе чувствовалась внутренняя борьба. А в тишине между слов – напряжение.

– Можно остаться здесь и умереть от голода… Не знаю, как у вас, всё это устроено, но я… – бодрость и шутливость всё ещё слабо помогали Ахаву в этой ситуации. Его голос срывался, делая всё только хуже. – Мне теперь уже некуда торопиться…

Быть может он сможет найти Дисмаса и тот закончит начатое, избавив его от страданий? Был ли это достойный финал для него? Со временем начало той злосчастной операции в комплексе РИСИ. Или может ещё раньше, со времён его пребывания в Сьерра-Леоне? Неужели ради всего этого, он так многим рисковал, так старался выжить? Чтобы оказаться слепым котёнком под грудой камней?

Ребис.

Знакомое множество голосов звали претеританта невесть откуда. Опять. Но на этот раз, они, казалось, помнили его природу, ощущали громкость и чёткость как никогда прежде.

– Ты знаешь, Ребис, я ненавижу эту чёртову Точку.

Это был не тот же голос, более тихий, усталый, но они обратили внимание на сидевшего на земле бывшего наёмника.

– Я ненавижу эту дрянь, чем бы она не была, всеми фибрами своей истлевшей души! Я ненавижу, что именно она заставила меня задуматься обо всём, а не моё волеизъявление. – в его голосе нарастала злость. Обида на всё, что произошло. Подобно волне, вырвавшейся на берег. Ахав выплёскивал свои эмоции так открыто, как никогда не думал, что сможет. – Что угодно, и в конце, ради чего? Я… – Его надрывном тоне проскальзывали уродливые нервные смешки. – Я думал, что смогу смыть с себя вину. Как тогда, в том комплексе, ещё до катастрофы. Считал, что всё это, в моих ли глазах, или в глазах судьбы, или ещё чего бы то ни было… смоет с меня эти отвратные пятна. И я смогу забыть это, как страшный сон, который никогда не происходил. Вернуться назад, к бабушке и дедушке, в родной тихий и уютный дом. А потом, начну всё заново, отмотаю жизнь назад, как минутную стрелку… Но этого не произошло бы. Ни тогда, ни сейчас. – он закашлялся от спешки, прежде чем продолжить. – Я бы не смог изменить случившееся. Как и не смог бы повлиять на то, что мои отец и мать никогда не хотели меня. Как и не смог повлиять на тех, с кем мне не посчастливилось дружить, и к чему это вскоре привело. Я стал таким какой я есть, потому что это был мой выбор. Ошибочный или нет, сейчас разница уже не важна. И это последствия моего выбора. Прямо здесь, прямо сейчас, передо мной…

Искусственное создание слушало, но не перебивало.

– Я совершал ошибки, так много, что всех не перечесть. Но я жил этой жизнью, наивно, но уверенно верил, что смогу когда-то к чему-то прийти. Доказать то ли себе, то ли людям породившим меня, что я не бесполезен, что Йоахим Этингер не ошибка природы, а… – Его горло засушило, когда его щёки горели от обжигающих изнутри чувств. – …а человек. Настоящий человек.

Ребис продолжали сурово хранить молчание.

– Со всеми его недостатками, проблемами, ошибками и пороками. Но и с чем-то большим, чем-то лучшим. С возможностью сделать добро, истинное… – Он попытался встать, но руки его дрожали, и он упал обратно. – Я так долго шёл по этой дороге. Проделал путь, о котором никогда не мог представить, когда, будучи ребёнком ходил в ближайшие леса, тщетно ища эльфов и драконов, между бесчисленных высоких старых деревьев… Я дошёл до конца мира. Я был свидетелем тайн человеческой души и чёртового мироздания, граничащие на грани безумия. Я пережил травмы тела и души, и прошёлся с ними по безжизненной суше. Даже сейчас, говоря это, я могу чувствовать их, когда мысли уйдут и вернутся воспоминания.

Его голос отдавался в стенах тоннеля. Дёрганный, надрывный смех, в котором не было счастья, но была реакция.

– И я прошёл это. – Он повернул голову на Ребис, как будто желал смотреть на них, подчёркивая серьёзность сказанного. – Я прошёл всё это, понимаешь? И я выжил. Я победил. Йоахим Этингер доказал, что он заслуживает шанс видеть этот свет, заслуживает жить. Йоахим Этингер не ошибка природы, и не далёкий отзвук во вселенской тишине. Маленький ничтожный человек сделал самую большую вещь в своей короткой жизни – доказал себе, что смог нечто большее.

На его лице показалась улыбка широкая зубастая улыбка, не свойственная даже для обычного его состояния.

– И я не оставлю эту мысль здесь. Нет. Я донесу её туда, вместе со своим слабым телом, к сердцу этого мира, к Точке. Не важно, что произойдёт потом, как сложится моя судьба. Я доказал себе то, о чём не мог подумать, о чём боялся и ненавидел спрашивать себя, когда смотрел в своё отражение. И знаешь, чтобы бы я увидел в этом отражении прямо сейчас?

Ребис уже доводилось видеть, как кто-то лишается рассудка. Не каждый разум был способен вынести ужасную сторону жизни, тем более на таком скоплении людских душ, как война. Но с Ахавом всё, казалось, было совершенно иначе… Это было что-то, что они успели забыть, потерять, пока гнались за своей целью, хоть название ещё не могло слететь с их уст.

– Йоахима Этингера. Без лжи, без иллюзий, без самообмана. Отвратительного, но живого. Человека.

Оперевшись на костыль, Ахав с трудом поднялся на ноги. Боль в конечности и в боку сурово напомнила о себе, правда теперь, она казалась ему мизерной в сравнении.

Осторожно ступая каждый шаг, мужчина изо всех сил старался удержать равновесие, ощущая каждый камень на земле под собой.

– Зачем тебе это? – послышался внезапный вопрос от претеританта. – Почему ты продолжаешь, уже зная, что не сможешь выжить?

Слова могли показаться грубыми, но от этого не менее правдивыми.

Ахав, повернул голову на звук, его лицо нахмурилось, а