Читаем вместе с Толстым. Пушкин. Платон. Гоголь. Тютчев. Ла-Боэти. Монтень. Владимир Соловьев. Достоевский - Виталий Борисович Ремизов

Ф. И. Тютчев. 1856. Фотография С. Л. Левицкого

«Мы» пропировавшие и проспавшие полжизни из первой строфы переходят во вторую, и теперь это уже «безумные толпы» «в беспокойном граде», пропитавшись «дольным чадом», т. е. забывшие о Бога и впавшие в грехи, оказались замкнутыми «в черном, выспреннем пределе». Почти апокалипсис, если бы не сияющие на небе звезды. Они горят чистым светом, «непорочными лучами» напоминая смертным людям о божественной сущности мироздания.

Одна из центральных тем русской литературы — борьба плотского и духовного. Она мощно прозвучала в творчестве Льва Толстого. Но он нигде не поднимался до такого апокалипсического обобщения, которое прозвучала в этом тютчевском стихотворении. Поэтому и обозначил его буквой «Т.» (собственно тютчевское понимание проблемы) и, конечно, не мог не отметить торжества Красоты мира («Звезды чистые горели … Непорочными лучами») над «Шумным уличным движеньем,/ С тускло-рдяным освещеньем/ И безумными толпами».

Строчку «С тускло-рдяным освещеньем» Толстой подчеркнул. Может быть, тем самым обозначил суть противопоставления, но скорее всего потому, что встретился с редко-употребляемым устаревшим словом «рдяный» (красный, алый цвет) и необычностью двойного эпитета «тускло-рдяный». Сразу можно было представить шумную улицу в тускло-алом освещенье, по которой бегут безумные толпы.

Уместно вспомнить и то, что Толстого всегда восхищало великолепное знание Тютчевым всех тонкостей русского языка («Удивительно его владение русским языком»).

С. 216. «Так в жизни есть мгновения…». 1855. Т.К.

Слева отчеркнуто все стихотворение

Так, в жизни есть мгновения.

Их трудно передать,

Они самозабвения

Земного благодать.

Шумят верхи древесные

Высоко надо мной,

И птицы лишь небесные

Беседуют со мной.

Все пошлое и ложное

Ушло так далеко,

Все мило-невозможное

Так близко и легко…

И любо мне, и сладко мне,

И мир в моей груди,

Дремотою обвеян я —

О, время, погоди!

«Тютчевская манера» — это не только своеобразие поэтических образных средств, но и необычный поворот в понимании сущности человека и его места в мире (семья, дружба, любовь, общество, вера, природа, Земля, Космос, Бог). Примером такого необычного поворота может служить и стихотворение «Так в жизни есть мгновения…», одно из самых любимых стихотворений в народе.

Певучесть ритмического рисунка, легкость переходов от внешнего мира к внутреннему, импрессионизм в восприятии окружающей природы, минутное самозабвение человека. Ситуация может восприниматься как ответ Тютчева гетовскому Фаусту, так и не решившемуся сказать: «Мгновение, остановись! Прекрасно ты!». Торжество Красоты мира сего…

Поэтический шедевр Тютчева подобен молитве, в которой человек, пребывающий в самозабвении, просит Время остановиться, дабы насладиться красотой природы и сохранить обретенный мир в груди. В самой просьбе и в первой строке «так в жизни есть мгновения» есть понимание невозможности исполнения желаемого. И тогда значимыми оказываются сами мгновения. Редко властвующие над душой человека, они погружают его в состояние прозрения («все пошлое и ложное ушло так далеко»), даруют созвучие с природой и людьми, мир душе человека. Эти мгновения — «самозабвения земного благодать» — указывают на потребность человека, хотя бы на малом отрезке времени, соединить в одно целое земное начало и благодать, данную Богом.

Очарование теми или иными мгновениями жизни не есть удел избранных, но ощутить в себе всего на одно мгновение созвучие, гармонию Земной радости и Божеской благодати дано не каждому, ибо требует от человека духовного преображения, понимания целительных сил природы.

Редкий дар Тютчева подняться до вершин самопознания и самозабвения был понятен Толстому. В произведениях самого Толстого немало героев, сумевших подняться до этих вершин. Но важно другое: момент «самозабвения земного благодать» совпал у него с формулой «Царство Божие внутри вас есть». Она родилась в его сознании несколькими годами раньше этой пометки на странице сочинений Тютчева.

Каждый из нас может ощутить в себе момент Царства Божьего. Оно приходит в минуты осознания соответствия чувств, мыслей, деяний человека воле Всевышнего. Тогда на мгновение душа человека пребывает «в сладком плену» земной благодати.

С. 314. «В небе тают облака…». 1868. Т.К.

Слева отчеркнуто все стихотворение.

В небе тают облака,

И, лучистая, на зное

В искрах катится река,

Словно зеркало стальное.

Чудный день! — Пройдут века,

Так же будут в вечном строе

Течь и искриться река,

И поля дышать на зное.

2 авг.1868

Час от часу жар сильней,

Тень ушла к немым дубровам

И с белеющих полей

Веет запахом медовым.

Великолепный пейзаж, мастерски воссозданный поэтом. Все находится в движении: «тают облака», «в искрах катится река», «час от часу жар сильней», «к немым дубровам» уходит тень, «с белеющих полей /Веет запахом медовым». Быстротечность, мимолетность жизни…

Поставь Тютчев здесь точку, и была бы прелестная миниатюра, вызывающая чувство радости и умиления, поражающая своим изяществом и простотой описания.

Толстой в трактате «Что такое искусство?» выделил два рода хорошего искусства — «религиозное», вытекающее «из религиозного сознания положения человека в мире, по отношению к Богу и ближнему», и «искусство, передающее самые простые житейские чувства, такие, которые доступны всем людям всего мира, — искусство всемирное» (30, 159).

Если бы Тютчев в миниатюре поставил точку, то ее можно было бы отнести ко второму роду искусства.

Однако любое мгновение, связанное с природой, вызывало в Тютчеве раздумья философского склада. Вот и в данном случае маленькая красивая зарисовка оказалась в контексте вечного торжества природы над человеком. Пройдут века, все так же река будет «течь и искриться», и поля будут «дышат на зное»… Мимолетность оборачивается вечностью. Все это будет уже без тех, кто живет сегодня. Природа всегда и везде, человек же на земле — временный странник. Часто встречаемый мотив в лирике Тютчева.

Толстой тоже не раз писал о бренности тела и вечности природы. Отношения его героев с природой складывались по-разному: от ощущения немощи перед ней, деятельности, несущей ей гибель, гордого возвышения над ней до признания ее всесилия над родом людским, бесконечности ее миров, извечности бытия, до гармонии с ней.

В «Казаках» старый охотник Ерошка, язычник по сути, твердо, без колебаний заявивший Оленину, что никакого бессмертия нет и после похорон на могиле вырастет лишь трава. Слова эти повергли Оленина в отчаяние, и он долго не мог прийти в себя.

А до этого разговора в третьей главе повести Толстой описал первые утренние впечатление