Давайте помолимся! (сборник) - Аяз Мирсаидович Гилязов

«На улицах Будапешта я часто видел, как краснолицые, дородные женщины дурными голосами завывали: «Хлеба! Требуем хлеба!» Бессовестные, разжиревшие на советские деньги коммунисты! Нигде не работая, жили в своё удовольствие, ей-богу! Интересно, ворочавший миллионами, вольготно разъезжавший по разным странам, кутивший и пировавший там Ленин хотя бы одну лопату глины своими руками вывернул или, намертво вцепившись в ручку, за плугом хотя бы раз ходил? Думаю, нет!.. Он, прежде всего, классический пример того, как есть, не трудясь, как жить, не проливая пота… Созданный Лениным режим мудрые люди описали задолго до него. Возьми только «Историю одного города» Салтыкова-Щедрина132! Насколько раньше сумел увидеть великий писатель все горести и беды, которые принесла людям советская власть! Посмотри только на проделки городского главы, все качества советских руководителей, все творимые ими глупости и злодеяния можно обнаружить у «славных градоначальников»! Разве культивируемый ими жизненный уклад, введённые законы не нашли более широкий охват, углублённое внедрение в советской стране?.. Ну посмотри, кто станет называть своих граждан «рабсилой» и предлагать им защиту под названием «госстрах»!.. Салтыков-Щедрин смог предвидеть даже праздники большевистского государства! Обратите внимание: «Праздников два: один весною, немедленно после таяния снегов, называется «Праздником неуклонности» и служит приготовлением к предстоящим бедствиям; другой – осенью, называется «Праздником предержащих властей» и посвящается воспоминаниям о бедствиях, уже испытанных. От будней эти праздники отличаются только усиленным упражнением в маршировке». Ну, родные мои! Подумайте-ка, разве это не Первомай и Октябрьские праздники?! Судя по описаниям – это именно они! Вы помните эти праздники, когда под лозунгами «За мир во всём мире!» на Красную площадь, громко рыча, лязгая гусеницами по булыжникам, смердя чёрными выхлопами, въезжали сотни военных машин и техники – ракет, танков, один вид которых внушал угрозу всему миролюбивому человечеству!.. Салтыков-Щедрин всё это предугадал, однако и рассказавший мне сюжет этой книги Ростислав Иванович был умнейшим человеком! Конечно, Илечко не столь точно пересказал этот отрывок, но я в процессе подготовки к написанию романа нашёл это место в книге и в точности перенёс сюда.

Членов коммунистических партий передовых богатых стран Илечко неизменно называл «продажными душами, холуями кровавого режима, дырявыми барабанами». «Выходят со своими подстрекательствами на улицы Парижа, Рима, воздух портят, вознося до небес советский образ жизни. Наступает день, и зарубежные партийные руководители везут своих жён и сопливых детей в СССР, кутят, безобразничают, буянят в домах отдыха, в которые простым рабочим путь заказан и всегда будет заказан. Зарубежные коммунистические партии живут на советские деньги, газеты и журналы выпускаются и распространяются тоже за счёт нашей страны».

Знал, о чём говорил, Илечко, правду о чёрных политических делах коммунистов давным-давно для себя открыл. Из-за этого, что ли, его упаковали в каменный мешок, надёжно спрятав от народа, а завязку от мешка вручили чекистам?

Умел Ростислав Иванович и пошутить! В одно время среди арестантов широко распространилось популярное на воле движение «социалистическое соревнование». Воистину, свинье, не вкусив навоза, не прожить!..

Засучив рукава, бригады «вышли на состязание», арестанты начали отчаянно соревноваться друг с другом. Затем устроили слёт победителей. Давя смех, держали «пламенные речи», скрывая улыбку, слушали. В один из дней в Актас с бо-ольшой высоты, из прославленной Москвы, спускается многочисленная представительная комиссия, чтобы самолично увидеть и проверить, «как распространяется социалистическое соревнование». (Скорее всего, этих степных волков заманила сюда женская зона!) Молодой генерал в сопровождении свиты посетил и нашу зону. У арестантов нюх обострён, если увидят большое начальство, стараются не мозолить глаза, предпочитая удалиться от греха подальше. Но Илечко не из таких, ему вблизи хочется позлить командиров. Генерал важно вышагивает по территории, за ним мелкой галькой шуршат остальные, рассыпаются в разные стороны. Вдруг прямо перед генералом возникает Илечко. Генерал, поспешив, видимо, продемонстрировать перед подчинёнными свою значимость, берёт быка за рога: «Вот ты, заключённый номер такой-то, с кем соревнуешься?» – спрашивает он Илечко. Я на месте Ростислава Ивановича от неожиданного вопроса рухнул бы без сознания, ей-богу. А Илечко и глазом не моргнув отвечает: «Я со старшим поваром соревнуюсь». Пришла очередь генерала, очень удивился палач! Удивился, но всё равно поинтересовался: «А как вы организовали своё соревнование?» Ростислав за словом в карман не лезет, бойко отвечает: «Соревнуемся! Сейчас без соревнования никак нельзя! Он толстеет, я худею!» Генеральская физиономия скисла. Ростислава на пять суток закрывают в БУР. «Барак усиленного режима!» Довольный своим остроумным ответом Илечко, смеясь, входил в БУР, с улыбкой, как ни в чём не бывало покинул его. Ни на что не жаловался, очень уж велика была радость: «Самого генерала впросак посадил», – ещё долгое время возвращался он к этому случаю.

Рассказывая об условиях заграничной жизни, показывая и хорошие, и плохие стороны зарубежья, Илечко наряду с наставлением на путь истинный меня – деревенского простачка, скучал по тому обществу, в котором он когда-то жил, по его благородным руководителям, по стране, по украшению страны – трудолюбивым, старательным людям. Хотя он до конца не открывался, но по манере разговора, по неожиданным грустным ноткам в голосе я уже давно обо всём догадался. Внушительного телосложения, осанистому, в молодости занимавшемуся тяжёлой атлетикой и футболом Илечко весьма непросто было жить на тюремной баланде, но он никогда не позволял себе опуститься духовно, не рыскал в поисках чего-нибудь съестного, оставался гордым человеком. В минуты необоримой грусти он становится непривычно тихим и печальным и свойственным только ему спокойным, мелодичным голосом поёт, или же начинает увлечённо, со знанием дела рассказывать о театрах и концертных залах городов Европы, об известных оркестрах. Он знает немало русских писателей, живущих в эмиграции, со многими даже близко знаком, жили там и его любимые певцы. До встречи с Илечко про Александра Вертинского133 я даже и не слышал. А Ростислав Иванович знает много песен Вертинского, частенько их исполняет.

Частный домик точно бонбоньерка,

С палисадником цветущих роз.

С палубы английской канонерки

Заглянул туда один матрос…

Эту песню он особенно любит, я тоже выучил её от начала и до конца, присоединяюсь к нему своим пустяковым голосом, и мы поём дуэтом, жалея опозоренную английским матросом девушку, безгранично грустим. Обрывочно помню ещё одну бесконечно печальную, полную задушевной грусти песню из репертуара Илечко, но здесь, на воле, мне не удалось ни услышать, ни найти в газетах-журналах полного текста песни. Вот так она начиналась…

Ах, вчера! Умерла…

Моя невеста бедная!..

Моя кукла валетная,

В рваном трико.