Люди на карте. Россия: от края до крайности - Владимир Дмитриевич Севриновский

Всю войну прошел, в госпитале раненый лежал без единого письма от матери. А в четвертом классе я уже лучше всех русский знала. Мне за это в школе тетрадку подарили. Родители ее в чуме повесили на видном месте.

– Чья это тетрадка? – нарочно спрашивают.

А я гордо отвечаю:

– Моя!

Очень плохая была тогда, вредная. Хулиганка, да и только.

Когда я сюда приехала, наткнулась на одну женщину. Она рассказала, что во время войны сидела вместе с нашим дедушкой – его как шамана взяли. Обрадовался он встреченной хантыйке. Показал ей вещички, которые с собой возил как документы: черно-белые кисы с украшениями, малицу с рукавицами из выдры и такой же шапочкой. Шкурка выдры долго носится. Остальной мех уже весь ушел, одна кожа осталась. Рассказал, что жена ему их сшила. Вскоре дедушка умер, похоронила она его.

Когда я это узнала, бабушка еще живая была. Слепая, старенькая. Я ей не сразу рассказала, а сначала спрашиваю: во что был одет дедушка?

Бабушка удивилась:

– Как это тебе, ребенок, в голову пришло?

А я уже не ребенок давно. Взрослый человек, журналист. Вижу – приятно ей, что я про него думаю. Пытается вспомнить – и не может. А выдровые рукавицы – большая редкость. Обычно их из лап оленьих шьют.

Тогда говорю:

– Выдровая шапка у него была?

– А как же! – отвечает бабушка. – Он ведь нашего духа возил. Как могли, так и наряжали его.

– Из выдры, – говорю, – только шапку ему сделала?

Тут и вспомнила бабушка про рукавички. И начала я ей рассказывать. Она молча встала – маленькая такая бабулечка, худенькая. Выпрямилась, как солдат.

– Я, – говорит, – так и знала, что никогда он про нас не забывал.

А когда услышала, что та женщина похоронила рядом с ним кисы и малицу, вовсе обрадовалась:

– Как только приеду к мужу, сразу узнаю по одежде. Я уж приготовилась, подарки от всех детей собрала.

У нее было много мешков. Что мы купим, она складывает. Говорила, там покажу ему, что мне дети да внуки дарят.

Всю жизнь она чтила его.

Magical Mystery Tour

Хипстер Леха из правительства Якутии воткнул iPad в снег и прочертил носком ботинка отметку:

– Когда тень передвинется сюда, солнце осветит горы.

Я и москвичка Даша глядим то на солнечные часы от Apple, то на тонкие ботиночки Лехи, который, как истинный джентльмен, отдал теплые унты даме. Леха тем временем продолжает распахивать перед нами сокровищницу знаний о Якутии:

– Здесь говорят: идешь в лес на полчаса – бери еду и одежду на три дня. Приятель служил в Тикси и угодил однажды в передрягу. Шел в караул сквозь буран и веревку потерял. Вокруг ничего не видно. Ни назад вернуться, ни вперед дорогу найти. Но он не растерялся. Растопырил плащ-палатку и подождал, пока его завалит. Когда снег сверху обледенел, он спокойно провертел дырочку для дыхания и сел варить кашу на примусе. Там его командир через два дня и нашел, здоровехонького.

Сияющие льдины громоздятся над замерзшей рекой. Пальцы на ногах постепенно немеют, но Леха неисчерпаем:

– Зимой дороги у нас прекрасные. А зима здесь длится долго. И ремонтировать просто – засыпал в яму песок, залил водой. Через пять минут готово!

Затем приходит черед охотничьих баек:

– Спящего медведя нельзя стрелять. Во-первых, потому, что у него мозг спит, и когда уже думаешь, что убил его, зверь может неожиданно проснуться и всех порешить. А во-вторых, это великое якутское западло – убивать спящего. Поэтому иногда в берлоге бурят отверстие и спускают туда на веревке ребенка, чтобы тыкал палкой и будил медведя. А когда тот проснется, быстро вытаскивают парня наружу. Если справился – значит, настоящий охотник растет.

Он рассказывает одну историю за другой, день тянется без конца, но проклятая тень от планшета, кажется, застыла на месте. Такого не может быть, но, похоже, у этого мира свои законы.

Наконец мы сдаемся и возвращаемся к машине, где Леха быстро поджаривает на работающем двигателе пирожки. Лишь когда мы собираемся уезжать, солнце, словно нехотя, сдвигается, и скалы вспыхивают таким ярким живым светом, который не в состоянии удержать даже самая лучшая камера и может сохранить только человеческая память.

Зимой, когда морозы зашкаливают за минус шестьдесят, Оймякон похож на планету из другой галактики. Дыхание вылетает изо рта с тихим шелестом. Распахнешь дверь – и дом мигом затапливает густой туман. А если в снег вылить бутылку водки, можно не только получить по шее от рассерженных оленеводов, но и увидеть, как она дымится. Громко лопается земля. Даже надежное железо становится хрупким и ломается. Выдерживают только живые существа.

– Мы первых детей в тайге вырастили, – рассказывает Ирина Христофоровна, жительница поселка Оймякон. – Там хорошо даже в морозы, а в поселке я сразу заболевала. Приезжала только рожать, и тут же обратно, с ребенком. Сын с четырех лет скакал верхом, с пяти ходил на сенокос для своих лошадей. Мы едим мясо и потроха, отрезая куски ножом на тонких дощечках, как принято у эвенов. Запиваем их непременным чаем с молоком. Возле печи в огромной бочке тает лед. Здесь все по-простому, в отличие от самого крупного поселка Оймяконской котловины – Томтора, где есть даже водопровод. Правда, вода в нем – только горячая, ведь холодная мигом замерзнет и разорвет трубы.

– Каждая женщина должна иметь минимум пять пар зимней обуви, – говорит хозяйка дома, демонстрируя собственноручно расшитые унты, торбаса и предмет особой гордости – теплые варежки, снаружи сделанные из собачьих лапок, а внутри – из заячьей шкурки.

Вокруг резвятся дети – в этой семье их восемь, что немало даже по местным меркам. Пятеро выросли, но оставшиеся трое шумят, словно добрый десяток. Когда приходит пора свирепых морозов, у них – самое веселое время: в школу идти не надо, а потому можно вволю играть на улице с друзьями, пока мать осваивает аркады на планшете. Все селение Ючюгей покрыто сетью Wi-Fi.

– Достань черепашку, – просит меня одна из дочек, протягивая киндер-сюрприз с игрушкой. Я мучаюсь, пытаясь зацепить пластикового монстра пальцами, а затем и ножом. Девчушка с любопытством наблюдает за мной и, когда ей надоедает, легко вытягивает зверюгу, схватив ее зубами за тонкий хвостик.

– Оймякон – место вечного недосера, – смеется оленевод Володя. – Зимой задница мерзнет, летом гнус заедает. Так и живем.

В Якутии пастухи объезжают стада верхом на оленях. Делают они это так ловко, что сложно поверить глазам. Кажется, что попал не только в другую галактику,