Солдаты СВО. На фронте и в тылу - Михаил Иванович Федоров

мои полугодки будут жить со мной. Так он объяснял. То есть три отделения – три палатки. И заходят ко мне в палатку наши полугодки. И у нас один дагестанец был. Он говорит: «Я буду спать вот здесь». Я говорю: «Ты офигел? Ты будешь спать здесь, я здесь буду спать. Я здесь полдня палатку ставил, а ты какой-то пришел и будешь спать… Мне по фигу, кто ты такой…» Там такой скандал был! Вроде разрулили… Первые три месяца самые тяжелые были…

– Притирались…

– Потом недели через две, а мы постоянно на рабочке были, то мусор собирали, то траву убирали, то кусты рубили. И на рабочку придешь – мы работаем, а полугодки сидят. В один момент сидим в курилке вечером. Сидим. Мы молодые, и я говорю: «Пацаны, давайте, когда завтра на рабочку пойдем, скажем пацанам: если они не будут работать, мы тоже не будем». Все: «Давай, давай». Приходим мы на следующий день. Я голову поднимаю, на одного посмотрел. Он мне головой машет. Я на второго – он машет, типа: да. Ну я стою и этим полугодкам говорю: «Пацаны, давайте с нами начинайте работать». Я голову поворачиваю, и все, кто хотел меня поддержать, головы вниз опустили. Типа, меня не слышат. Я просто офигел. И сказал полугодкам: «Кто пальцем меня тронет, всех заложу». А у меня других вариантов не было. Представляете, мы вечером сидим, все говорят: да, да, да, а когда до дела дошло, все заднюю дают. Никто не поддержал. Вообще никто…

– И ты полугодков уломал?

– Сказал: «Если пальцем тронете, всех заложу». И все считали, что если кто-то кого-то закладывал, то думали, что это я. А вот кто бы что бы не говорил, за всю свою срочку ни разу никого не заложил. Ни разу никого… И если закладывали, то все думали, что это я…

– Ты нашел свой способ защиты…

– Ну ничего, зуб постоянно на меня точили. Раза два меня побили, бывало такое…

– Ты интернатовский, закаленный.

– А мне было по фигу. «Ну, побил, тебе легче стало?» – «Ну да». – «Ну и давай, до свидания».

7. Мой командир Трундаев

– А ты знал Трундаева? – вспомнил рассказ комбата.

Юрий:

– Как же, это мой командир.

– А что можешь про него рассказать?

– Когда я пришел служить, у меня с ним и началось. Первые месяца полтора его не было вообще. За командира у меня был командир отделения. Такой хороший мужик, он все обязанности командира взвода выполнял. А потом как-то вечером звонит этот командир взвода: «Я старший лейтенант Трундаев». Звонит этому командиру отделения: «Давай всех людей на полигон». Типа, он сейчас приедет, стрелять будем. Он приехал, привез установку противотанковую «Фагот». Двадцать человек построилось, все объясняет нам. «Сейчас, – говорит, – стрелять будем». А я смотрю, лежит пятнадцать ракет, а нас двадцать человек. И я понимаю, что все выстрелить не смогут. И он объясняет, объясняет, и: «Кто первый стрелять будет?» Я даже из строя выбежал: «Можно я первый?»

– Тяга к учению пробудилась.

– Ну и все. Он объяснил, где, что, как делать. Я все проверил, повертел, ну и все. Первый раз выстрелил, все – попадание. Все нормально. Другие выстрелили. Потом тоже месяц его не видел. Потом опять вернулся. В плане, когда в полях с ним были, с ним особо ничего не было. Он – пацан такой. Всегда улыбался, дружил с нашим комбатом. Он рыбак еще тот, на рыбалке зависал. У него позывной даже «Рыбак» был. Мне он нравился тем, что в обиду нас не давал. И заступался. Хозяйственный. Вот наш взвод знал все мусорки. Мы лазили по всем мусоркам, везде собирали металлолом. Сдавали, и на полученные деньги мы покупали генераторы, бензопилы. Он был в этом плане очень хозяйственный. Адекватный.

– На фото улыбчивый…

– Да, он веселый…

– А какие качества он вам прививал? Ведь от командира много зависит. От одного озвереешь и бросишь рапорт, а другого обнимешь…

Щербаков:

– Я сказал, что мне нравилось: хозяйственный – все деньги в «дом», и что заступался. Он в обиду вообще нас не давал. Кто бы что бы ни говорил, он в обиду не давал.

– Как Трундаев реагировал, чтобы «старички» «молодых» не нагибали?

– Да это мелочи, всего полгода.

– А как он в бою?

Юрий Андреевич:

– Он очень верил в себя. Он мог спокойно ходить без каски. Стрельба идет, а он не прячется, стоит. Повторяю, сильно верил в себя. Так, конечно, нельзя. Это его и погубило… Вот случай был: мы пришли на позиции вдвоем. Я потею, окоп копаю, а он просто сидит в чистом поле. Я ему говорю: «Товарищ старший лейтенант! А как же окоп?»

– Окоп сейчас самое главное: надо укрыться…

– Да, как бы так. Чисто от себя скажу: как мужик, он был хороший. Мне он нравился. Конечно, что-то было хорошее, что-то нет, всего по чуть-чуть хватало. Мне его черта особенно нравилась, что он не давал нас в обиду. С соседних взводов или рот на нас наезжают, он быстро их осаживал. У нас все командиры плюс-минус все одинаковые, все хорошие.

– Он в 2014 году звание Героя России получил.

Щербаков:

– Результатов у него было много. Но, извините, тогда и война была другая. Тогда намного проще было. Я вместе с ним в одном расчете работал. Он стрелял, я заряжал. Колонна танков шла, как раз эту колонну полностью остановили. Он пожег все танки. Четыре танка было. Все танки отлетели полностью. Они вообще не успели ничего сделать. Они по дороге ехали. Один, второй, третий, четвертый – я только успевал ракеты подтаскивать. Задолбался. А нас было тогда семь человек вместе с ним. Я ему вопрос постоянно задавал: «Товарищ старший лейтенант, а почему я? А почему не он или тот? Почему я?» А он говорит: «Ты самый молодой, так что привыкай».

– И он погиб?

– Погиб он уже не с нами. Нас уже вывели оттуда, а он туда повторно поехал. Ну и погиб.

8. Есть правило: «Земля спасет…»

Перешли к спецоперации.

– Юра, ты уже «всех собак съел» на спецоперации. Что бы ты пожелал тем, кто сейчас на передовой? Можно без секретов…

Юра:

– Сейчас секретов как таковых уже нет. Вы же видели видео. У меня сразу была договоренность, что я действую скрытно. Чтобы меня не спалили. Я о себе говорю. Я следую одному очень важному правилу для себя: меньше брождения. Если тебе не надо куда-то идти, сиди у себя в окопе и не ходи. Просто сиди и никуда не вылезай.