Максим Литвинов. От подпольщика до наркома - Вадим Викторович Эрлихман

Литвинов прибыл в Женеву на заседание Совета Лиги Наций 10 мая. Из беседы с лордом Галифаксом ему стало ясно, что политика умиротворения будет продолжаться. Малые государства под влиянием Англии выступили против любых санкций в отношении Германии и Италии. Литвинов в своем выступлении 12 мая сказал: «Присутствующие здесь и находящиеся вне этих стен знают точку зрения Советского правительства. Они знают, что если бы зависело от взглядов и желаний Советского правительства, то Лига наций давно выполнила бы все свои обязательства в отношении государства, входящего в Лигу. Не Советское правительство было бы препятствием к выполнению Советом требований, сформулированных здесь представителем Испании»[598].

Другой темой заседаний была судьба республиканской Испании, которая безуспешно требовала осудить вмешательство Германии и Италии в ее дела. Литвинов посоветовал испанскому министру иностранных дел Альваресу дель Вайо потребовать от Совета применения в соответствии со статьей 16 устава Лиги коллективные санкции против агрессоров. Три дня шла борьба за то, чтобы вопрос вообще был включен в повестку дня. Французский журналист Андре Симон писал: «Это было зрелище, исполненное пафоса и трагизма. Наконец резолюция, предложенная Совету сеньором дель Вайо, была поставлена на голосование. «Нет», произнесенное среди мертвой тишины лордом Галифаксом и Жоржем Боннэ, прозвучало как пощечина. Напряжение в зале становилось невыносимым. Один только советский представитель поддержал республиканскую Испанию»[599].

Видя пассивность западных держав, Гитлер перешел к активным действиям. В середине мая под аккомпанемент пропаганды о притеснениях судетских немцев к границе начали стягиваться германские войска. Однако Чехословакия тоже объявила частичную мобилизацию и направила в Судеты воинские части. СССР и Франция заявили о поддержке страны согласно пакту 1935 года Гитлер отступил и предложил переговоры, которые велись между Генлейном и чехословацким премьером Годжей при посредничестве британского лорда Рансимена. Уже было ясно, что Польша и Румыния не пропустят советские войска на помощь Чехословакии. Польский посол в Париже Лукасевич 21 мая заявил, что в случае их появления на границе Польша немедленно объявит войну СССР. У поляков был свой интерес: во время очередного визита в Берлин Бек договорился с Гитлером о получении в случае раздела Чехословакии части ее территории – так называемой Тешинской Силезии. В разделе выразила желание участвовать и хортистская Венгрия, претендовавшая на часть Словакии.

Литвинов пытался добиться осуждения этих планов со стороны Франции и был доволен, когда посол Кулондр в беседе с ним и чешским посланником Фирлингером 9 июня заявил, что в случае нападения поляков на Чехословакию Париж откажется от всех обязательств перед ними. Беседуя с Кулондром на даче в Фирсановке в конце июля, он дал французам совет: «Примкните штыки, как сделали в мае чехи, и ситуация может резко измениться. Гитлер блефует и все эти театральные трюки с угрозами и военными демонстрациями рассчитаны, чтобы принудить Францию и Британию признать свое бессилие». На возражение собеседника, что это означает войну, нарком твердо ответил: «Что ж, тогда нам остается отважно и единым фронтом встретить беду»[600].

Вернер фон дер Шуленбург. (Из открытых источников)

В беседе с германским послом Шуленбургом 22 августа Литвинов, по словам З. Шейниса, заявил: «Чехословацкий народ, как один человек, будет бороться за свою независимость… Мы также выполним свои обязательства перед Чехословакией»[601]. В записи Шуленбурга этого нет, но дальнейшие слова наркома его биограф передал точно: «Германия не столько озабочена судьбами судетских немцев, сколько стремится к ликвидации Чехословакии в целом»[602]. В телеграмме в Берлин посол утверждал, что Литвинов намекал на возможное вмешательство Советского Союза, но не сказал, каким оно может быть. Видимо, он сам этого не знал, поскольку советские войска никак не могли помочь Чехословакии. Оставалась надежда на то, что в случае неспровоцированной агрессии Франция, а за ней и Англия все же будут вынуждены объявить войну Германии. Если бы Франция сделала это, СССР мог сослаться на условия пакта и потребовать от Польши пропустить его войска. Об этом в начале сентября Литвинов беседовал с поверенным в делах Франции Жаном Пайяром, предлагая созвать военную комиссию трех стран для обсуждения практических мер.

Однако дела повернулись иначе. Министры иностранных дел Англии и Франции 11 сентября совместно намекнули, что могут пойти на уступки Германии, если она откажется от агрессии. На следующий день Гитлер, выступая на партийном съезде в Нюрнберге, объявил, что хочет мира с западными странами, но, если «притеснение» судетских немцев не прекратится, народ заставит его вмешаться. Получив отмашку, 13-го генлейновцы подняли в Судетах мятеж, что вызвало ввод туда чехословацких войск. 15-го британский премьер Чемберлен срочно прилетел на переговоры с Гитлером в горную резиденцию Берхтесгаден. Фюрер сообщил ему, что избежать войны может только передача Судет Германии, и Чемберлен не стал спорить. На границе между тем начались столкновения чехословацких войск с заброшенными из Германии нацистами. Эдвард Бенеш (в 1936 году этот хороший знакомый Литвинова стал чехословацким президентом) 18 сентября тайно согласился отдать часть Судет и отправил в Англию и Францию сообщение об этом.

На следующий день Бенеш через советского полпреда Александровского запросил правительство СССР, готово ли оно оказать помощь Чехословакии. Литвинов был на сессии Лиги Наций, но его заместитель Потемкин ответил: «Можете дать от имени правительства Советского Союза утвердительный ответ»[603]. Однако Польша снова отказалась пропустить советские войска, а военные самолеты СССР, летящие на запад, польский главком Рыдз-Смиглы пригрозил сбивать. Правда, Румыния после беседы Литвинова с ее министром иностранных дел Н. Петреску-Комнином вроде бы согласилась на советское предложение, но нарком говорил Л. Фишеру: «В этой стране очень плохие железные дороги, и нашим тяжелым танкам было бы очень трудно по ним передвигаться»[604]. К тому же в Румынии тоже рвались к власти фашисты из «Железной гвардии», и договориться с ней о чем-то было проблематично.

Английский посланник в Праге 20 сентября потребовал от руководства страны принятия англо-французских предложений, фактически ультиматума, о передаче Судет Германии. 21-го чехословацкий кабинет министров принял решение не сопротивляться немцам. Еще не зная об этом, Литвинов в тот же день выступил с трибуны Лиги Наций с речью, ставшей реквиемом политике коллективной безопасности и самой Лиге. Он заявил: «Нельзя забывать, что создание Лиги наций явилось реакцией на мировую войну с ее неизъяснимыми ужасами, что она имела целью сделать эту войну последней, охранить все народы от