Максим Литвинов. От подпольщика до наркома - Вадим Викторович Эрлихман

все назначения на важные должности в наркомате должны были осуществляться с разрешения ЦК. Например, в конце октября ему пришлось послать Маленкову автобиографию своего личного секретаря П. Назарова, а также лично поручиться за его надежность, перечислив характеристики, которые должны были гарантировать его безупречность: сын профессионального революционера, член партии с 1932 года, нет ни выговоров, ни связей с оппозицией, ни родственников за границей (как уже говорилось, позже все это не спасло Назарова от ареста и расстрела).

Контроль над наркоматом и его сотрудниками постепенно переходил от Литвинова к Политбюро в лице Молотова и руководству НКВД. Последнее в июне 1937 года добилось назначения новым начальником отдела кадров Наркоминдела майора госбезопасности Василия Корженко, который активно участвовал в чистке дипломатического аппарата. Правда, в ходе устранения «ежовских кадров» в мае 1939 года он сам был арестован и казнен. В апреле 1937 года наркомат лишили права отправлять сотрудников за границу без проверки специальной комиссией, возглавляемой секретарем ЦК А. Андреевым. Затруднялись и поездки иностранцев в СССР. Еще 28 февраля 1936 года ЦК ВКП(б) принял постановление «О мерах, ограждающих СССР от проникновения шпионских, террористических и диверсионных элементов», которое запрещало полпредствам выдавать визы без согласования с Москвой. Литвинов в письме Политбюро выразил несогласие с этим документом, указывая: «Отказ в немедленной выдаче визы иностранцу, занимающему высокое служебное положение, или дипломатам, возвращающимся к месту службы, дипкурьерам и т. п. принимается зачастую как оскорбление и не практикуется ни одной страной»[581]. В итоге 5 марта Ежов (тогда еще секретарь ЦК) успокоил его, сообщив, что эта мера не распространяется на официальных лиц.

Литвинов еще не раз жаловался на ограничения для иностранцев, навязанные НКВД и мешавшие как нормальной работе дипмиссий, так и формированию положительного образа СССР за рубежом. Например, 27 апреля 1937 года он писал, что резко сократилось количество виз, выдаваемых зарубежным туристам. А в начале 1939 года обратился к Сталину, пытаясь облегчить допуск в Советский Союз беженцев из оккупированных нацистами стран, прежде всего коммунистов и евреев. В этой связи он напомнил, что 270 коммунистов из Чехословакии передали свои дела на рассмотрение в НКВД и уже давно ожидают советских виз, так как их в любой момент может схватить гестапо[582].

Он не мог оставить без внимания и такой вопрос, как паралич дипломатической работы, ставший результатом репрессий. Многие советские представители были отозваны в Москву и там арестованы, а другие, боясь обвинений в шпионаже, до предела сократили контакты с внешним миром. Например, в конце 1937 года, по словам французского посла в Варшаве, Советский Союз фактически не был представлен в Польше – после отзыва подпреда Я.X. Давтяна, а затем советника полпредства Б.Д. Виноградова функции поверенного в делах в Варшаве выполнял секретарь П.П. Листопад, не говоривший ни на одном языке, кроме русского: «Он и его коллеги держатся в стороне от всего: они не поддерживают отношений ни с одном дипломатической миссией, избегают любых контактов с польскими кругами; когда же, в виде исключения, они считают себя обязанными принять участие в той или иной церемонии или заседании, они появляются там в полном составе и ни с кем не разговаривают»[583].

В начале 1939 года в письме Сталину Литвинов меланхолически рисовал картину полного разгрома ведомства: «До сих пор вакантны места полпредов в 9 столицах, а именно: в Вашингтоне, Токио, Варшаве, Бухаресте, Барселоне, Ковно, Копенгагене, Будапеште и Софии. Если не вернется в Тегеран находящийся сейчас в СССР т. Черных, то получится 10-я вакансия. Я считаю особенно неудобным и вредящим нашим отношениям отсутствие полпредов в Варшаве, Бухаресте и Токио. После наметившегося сближения с Польшей польская печать заявила о предстоящем назначении полпреда как неизбежном следствии сближения. Благодаря отсутствию полпреда в Бухаресте мы не имеем решительно никакой информации о том, что происходит в Румынии как в области внутренней, так и внешней политики. С Японией нам приходится вести все переговоры через японского посла, ибо наш поверенный в делах доступа к министру иностранных дел почти не имеет (как правило, министр редко лично принимает поверенных в делах). Не лучше обстоит дело с советниками и секретарями полпредств. Имеется свободных вакансий: советников – 9, секретарей – 22, консулов и вице-консулов – 30 и других работников полпредств (заведующих отделами печати, атташе и секретарей консульств) – 46. Некоторых полпредов мы не можем вызвать в Москву во исполнение решения ЦК, ввиду отсутствия у них работников (в Афинах у полпреда нет ни одного человека) или таких, которым можно было бы поручить хотя бы временное заведование полпредством.

Федор Раскольников. (Из открытых источников)

Я уже не говорю о свободных вакансиях ответственных работников в центральном аппарате НКИД. Достаточно сказать, что из 8 отделов только 1 имеет утвержденного заведующего, а во главе остальных 7 находятся врио заведующих. Нет в НКИД, и в особенности в полпредствах, необходимого технического персонала. Мы с последней почтой не получили почти никаких документов из Лондона вследствие отсутствия там машинистки. Со вчерашнего дня пришлось приостановить курьерскую службу, так как 12 курьерам не разрешают выезд за границу до рассмотрения их личных дел. Такое положение создалось не только вследствие изъятия некоторого количества сотрудников НКИД органами НКВД. Дело в том, что, как правило, почти все приезжающие в Союз в отпуск или по нашему вызову заграничные работники не получают разрешения на обратный выезд. Не получают разрешения на выезд за границу также большинство работников центрального аппарата НКИД. Немалое количество работников исключено парткомом из партии в порядке бдительности. Другие отстраняются от секретной работы («рассекречиваются»), а следовательно, теряют для НКИД всякую ценность»[584].

Репрессии и затруднение выезда за границу повлияли и на работу советской делегации в Лиге Наций, поставив под удар само участие СССР в этой организации. Об этом Литвинов тоже предупреждал Сталина: «Я считал бы нежелательным или, во всяком случае, преждевременным укреплять впечатление, создавшееся за границей, о нашем отходе от Лиги наций. Это впечатление создалось в результате неучастия в заседаниях различных комиссий Лиги советских представителей, избрание которых стоило нам немало усилий. К тому же непоявление в Женеве тех или иных представителей СССР, которых привыкли в течение многих лет встречать в Женеве, вызывает неизбежные толки об их арестах, даже когда речь идет о товарищах, продолжающих работать на своих местах. Я просил бы учесть и эти соображения».

Соображения, однако, не были учтены, и сотрудникам советской миссии в Женеве продолжали чинить препятствия. В октябре 1937 года вынужденно перестал