250 дней в царской Ставке. Дневники штабс-капитана и военного цензора, приближенного к высшим государственным и военным чинам - Михаил Константинович Лемке

Жили ли вы в Петрограде и проходили, например, по 11-й линии Васильевского острова, в Москве ли – и проходили по Мясницкой, в Екатеринославе ли – и проходили по проспекту, в Орле ли – и проходили по Волховской, – вы всегда, подходя, проходя и минуя дом, занимаемый N., вспоминали с гадливым чувством: «Здесь живет негодяй, составивший себе состояние во время Японской войны…» И если вы проходили с своими детьми в возрасте, когда они понимают отвлеченный интерес родины, вы говорили и им об этом негодяе, как бы пользуясь случаем реализовать свои предыдущие беседы на тему о любви к родине…

А проходя мимо этих домов теперь, вам иногда представляется, что именно сейчас дети этого негодяя, прочитав рассказ о бедствиях Японской войны, бегут к отцу, бросаются к нему с приветом и, немного выждав, спрашивают:

– Папа, а что ты делал во время войны?

– Некогда мне, деточки, ступайте, я занят…

Это не тот ответ, который дают английские отцы, нарисованные на плакатах, призывающих в ряды армии:

«Я был в это время в родных рядах и сражался под знаменами Англии…»

Это не тот ответ, который дадут с гордостью исполненного долга тысячи русских отцов, дедов и братьев:

«Мы были в рядах армии и делали что могли…»

Это не тот ответ, который дадут тысячи русских достойных женщин:

«Мы были сестрами милосердия…»

Минины есть и сейчас, и их много, имена их знают если не во всей России, то в своих кружках; они не попадут в историю, но они-то именно и создадут безымянную историю святого общественного порыва на помощь родине… Если бы этих Мининых не было, жизнь потеряла бы всякую цену, потому что человек потерял бы всякую веру в самого себя.

Только при наличности Мининых и возможны подделывающиеся под их грим негодяи, которым еще не придумано нарицательное имя, – его даст история, его узнают наши дети.

И тихим ползком за этими гримирующимися Миниными идет, как саранча, туча людей, которым и грим не нужен; вчера они были никому не известны, а завтра станут известны своим богатством, которое всегда так располагает к снисходительной оценке его обладателей…

Разнузданность Митек Рубинштейнов и их наглость не знают границ, им не надо прятаться, они ничего не боятся, потому что ничем не рискуют: вчера они были ничто, сегодня – уже сила.

Вот сценка с натуры.

В кабинет одного из истинных Мининых, фабриканта, честно предоставившего свой завод на нужды родины и так организовавшего дело, что контроль каждого зарабатываемого им рубля производится без всяких затруднений избранной комиссией, является господин Б.

– Что вам угодно?

– Инженер Б.

– Пожалуйста, садитесь. Чем могу служить?

– Служить буду я: в этом мой долг, а вам предстоит лишь получить барыши.

– Не совсем вас понимаю…

– Изволите знать К., комиссионера по поставке литья?

– Встречался с ним как-то в конторе у М.

– Он предлагает вам принять заказ на партию литья в 1 500 000 пудов.

– На какой срок и каковы технические условия?

– Это не имеет значения. То и другое – по вашему предложению будет принято без возражений.

– Елена?

– Не ниже удвоенной цены вашего соседа.

– Почему удвоенной? Его заработок мне известен, и я мог бы сбросить с него около двадцати процентов.

– В этом нет никакой надобности. Гарантия заказа полная, и экономия не представляется желательной… Угодно ли вам принять заказ?

– Нет, на таких условиях не могу, это что-то близко граничащее…

– Как вам будет угодно. Считаю лишь долгом заявить от имени г. А., что в течение 1916 года вам не будет сдан ни один заказ.

– Но я их уже имею.

– Они будут оплачены неустойкой и взяты назад. Имею честь кланяться…

Комиссионер вышел и послал с человеком свою карточку, на которой были означены его номер в гостинице и час отъезда из города. Возмущенно бросил ее директор в корзину, стукнул кулаком по столу, сказал: «Мерзавцы!..» и в раздумье зашагал по кабинету. Через две недели он убедился, что комиссионер не прибавил ни одного слова, не оправданного последующими событиями: завод потерял все заказы, получил незначительную неустойку и теперь ищет работы…

Мало того – сосед получил его заказы, переписал все условия на удвоенную цену, отблагодарил Б. 75 000 р. и преуспевает…

Понятно, почему сказочные обороты делают ювелиры, меховщики, дамские портные – словом, все, кто может внешне облагородить негодяев, достойных виселицы.

5-е, суббота

По мнению генерала Борисова (кстати, он вовсе не выходит из своей комнаты), теперь каждый день приближает гибель Германии, усиление армии которой сравнительно с нашей выражается-де отношением 1:3. «Сумлеваюсь, штоб…»

► Уполномоченные по делам о беженцах получают и тратят бесконтрольно громадные суммы, очень часто сотни тысяч, а то и миллионы. Что там творится, трудно себе представить, особенно в «Северопомощи» слепого Зубчанинова, прозванной «Северонемощь» или «Себепомощь».

► Приехал генерал для поручений при штабе Северного фронта Батюшин и пугливо узнавал, что будет со всеми большими чинами штаба, не разгонят ли их.

6-е, воскресенье

Сегодня начальник штаба получил от царя телеграмму: «Теперь же командировать генерала Плеве в Псков. Николай». Это – на смену Рузскому. Никого другого не нашли, Плеве считается лучшим из командующих армиями. Брусилов пьет, Горбатовский и Леш требуют большого руководительства, остальные, говорят, и совсем не подходят.

► Из 1-го и 2-го гвардейских корпусов образован гвардейский отряд и дан-таки… Безобразову. Сейчас идет формирование штабов и пр.

► Сегодня начальник штаба Северного фронта генерал Бонч-Бруевич телеграфировал Алексееву: «2 декабря в штаб VI армии явились для допроса прибывшая из Австрии фрейлина государынь императриц Мария Александровна Васильчикова. По ее словам, она имеет около Вены, у ст. Клейн-Вартенштейн, имение Глогниц, где и была задержана с начала войны. Получив из России известие о смерти матери, Васильчикова добилась, при содействии великого герцога Гессенского (брат императрицы Александры Федоровны. – М. Л.) и за его поручительством, разрешения выехать в Россию сроком на три недели с тем, что в случае если она не вернется, то ее имение будет конфисковано; предполагает обратно выехать через 15–20 дней. Прошу указаний, надлежит ли допустить Васильчиковой выехать за границу и, в утвердительном случае, можно ли ее подвергнуть при выезде самому тщательному опросу и досмотру». Резолюция Алексеева: «Пропустить можно. Опрос учинить можно, а досмотр только при сомнениях. Нет надобности наносить лишнее унижение, если в этом не будет надобности». Зная язык Алексеева и его манеру писать резолюции, можно утверждать, что повторения и неладности этой