Совдетство. Книга о светлом прошлом - Юрий Михайлович Поляков

– Не надо, Жар! – Толстяк аж подскочил в постели. – Ыня дунул-плюнул и перенесся в будущее, а потом в Париж. Там комиссар Жюв замучился ловить Фантомаса… – с готовностью, опасаясь наказания, протараторил толстяк.

– Это я тоже помню. А чем все кончилось-то?

– Пока ничем. Думаешь, Жар, легко Фантомаса поймать! – объяснил я.

– Очень трудно! – поддержал меня Пашка. – Фантомас в переводе означает «призрак».

– Ты-то откуда знаешь? – скрипучим голосом поинтересовался Жаринов: чужая осведомленность вызывала у него злую подозрительность.

– Умные люди объяснили.

– А мы здесь, значит, дураки? – угрюмо спросил Жаринов. – Саечка за неуважение. Иди сюда, Лемеш, быстро!

Палата затаилась в мучительном любопытстве: впервые за две смены Аркашка поднял руку на нас, прежде дальше обидных слов и обзываний дело не шло. Мне даже показалось, Засухин как-то злорадно хрюкнул, мол, узнаете теперь настоящую лагерную жизнь, деловые! Пашка поежился и посмотрел вопросительно на меня: что делать? Я неуверенно сжал кулаки. Он незаметно качнул головой. Я в ответ слегка пожал плечами, мол, решай сам. Лемешев обреченно вздохнул и усмехнулся. Наш немой разговор означал примерно следующее: это только начало гадостей, задуманных нашим врагом, но завтра уже отъезд, и мерзавец просто не успеет раздухариться. А Козловского с нами нет. Стоит ли из-за одной-единственной саечки, которыми мы и сами порой обмениваемся в шутку, решаться на драку с неясными последствиями? Наверное, все-таки не стоит…

– Я жду! – грозно повторил отрядный тираннозавр.

– Иду, Жар! – Пашка встал и дурашливой походкой, намекая на пустячность происходящего, направился к Жаринову.

Тот, торжествуя, привстал на кровати, примерился и растопыренными грязными пальцами вспахал лицо моего друга, всхлипнувшего от боли и унижения.

– Забыл? – злорадно напомнил Аркашка.

– Спасибо тебе, Жар!

– То-то… Иди!

Пашка вернулся в свою койку и, не глядя на меня, накрылся с головой одеялом. В палате настало тяжелое молчание, все понимали: только что произошло позорное падение нашей некогда неуязвимой троицы.

– Ну и что у нас там, Шляпа, с Фантомасиком? – весело спросил Жаринов.

– Все нормально! – бодро ответил я, хотя на сердце скреблись черные кошки.

– Тогда мели! Мы слушаем!

…С Фантомасом я влип по полной программе и теперь оттягивал арест изобретательного злодея, как только мог, потому что до сих пор не мог придумать, кто же на самом деле скрывается под зеленой маской? Конечно, проще всего воспользоваться анекдотом, который мне рассказал недавно Башашкин, и объявить Фантомаса… Чапаевым. Да-да, легкораненый Василий Иванович выбрался живым из реки Урал, а так как его все считали погибшими, то партия и правительство заслали красного героя с секретным заданием на Запад, чтобы помогал разрушать и без того гнилой капитализм изнутри. Бывший комдив делал это умело, с выдумкой, держа в страхе полицию всей Франции. В общем, папа римский захотел увидать перед смертью неуловимого преступника, позвал в гости, тот под гарантии безопасности прибыл в Ватикан и после долгих уговоров все-таки снял резиновую личину со словами:

– Ладно уж, Петька, смотри!

– Да, Василий Иванович, пораскидала нас жизнь! – прошептал папа римский и умер.

30. Подбогатырок Ыня

Мой новый герой Храбрыня появился в начале второй смены и успел, как говорится, завоевать сердца слушателей, хотя поначалу некоторые пацаны с непривычки кочевряжились и фыркали в темноте – привыкли к Виконтию Дображелонову, даже просили вернуть его, но я твердо решил не повторять ошибок сказочника Волкова. Мысль сделать главным действующим лицом начинающего богатыря пришла мне в голову, когда я в очередной раз посмотрел «Илью Муромца». Конечно, любимый Лидин актер Андреев только басом и наклеенной бородой напоминает былинного силача, а корпусом он явно хиловат для такой ответственной роли, но фильм все равно стоящий.

И вдруг я подумал: любой, самый могучий богатырь вырастает из обычного мальчика, который должен много учиться и тренироваться, прежде чем встать на защиту родной земли… С этой мыслью я ходил несколько дней, взял в библиотеке книжку «Былины» с длинным предисловием про то, как на самом деле жили наши предки. И вот однажды, играя в настольный теннис, я размахнулся для очередного крученого «гаса», но так и замер: вся будущая история приключений подбогатырка Ыни вспыхнула в моей голове, как бенгальский огонь.

Жил-был в городке Косогорске древнерусский мальчик Храбрыня. Но родители звали его попросту «Ыня», ведь полным именем в далекие годы удостаивали только того, кто, сдав экзамены, получил грамоту богатырской зрелости.

– Как это? – не понял Папик, до него все доходило, как до жирафа.

– Очень просто. Если бы ты жил в старинные времена, то тебя звали бы «Ан». Тиграном – от слова «тигр» – ты бы стал после того, как прошел испытания. Понял, Ан?

– Понял. А кто такой Ан?

Палата грохнула, и парня несколько дней звали Аном, но потом он снова стал, как прежде, Папиком.

…Ыня рос не по дням, а по часам, и вымахал очень сильным, но мирным: мухи не обидит, поэтому его лучшим другом стал Комар-пискун, частенько прилетавший попить богатырской кровушки и поболтать о жизни. Я, кстати, и сам иногда во время тихого часа, высунув руку из-под одеяла, жду, когда, погундев вокруг, кроха-вампир пушинкой сядет, придирчиво поищет нужное место в моих порах, а потом, чуть уколов, утопит острый хоботок в коже по самые глаза. Он, гад, пьет, а я наблюдаю, как постепенно тощее брюшко, округляясь, наливается моей алой кровью. В этот момент мне кажется, что я почти бог и могу в последний момент, когда обжора уже медленно вытягивает свое шильце, прихлопнуть, превратив наглое насекомое в красную размазню. А могу и смилостивиться, великодушно отпустить, мол, лети да помни мою доброту!

Древнерусские родители в своем дитятке души не чаяли, но старались не баловать, а приучали к общеполезному труду. Мать Храбрыни – Добростряпа частенько кричала любимому сыну:

– Ынюшка, принеси-ка воды!

– Сколько бочек, матушка? – спрашивал он.

Такой сильный был, не бадьями таскал – а бочками сорокаведерными.

Его отец, знатный охотник, передовой зверолов, ударник лесного труда Волкобой велел иной раз сыну:

– Ынька, сходи-ка в лес, дров принеси!

– Сколько бревен, батюшка? – спрашивал парень.

Могуч был не по летам, дрова не вязанками, а стволами таскал. Все в Косогорске были уверены, что богатырские экзамены он сдаст играючи, получит право на ношение меча-кладенца, серебряной кольчуги, золоченого шлема, сядет на лучшего скакуна-тяжеловоза и впредь будет именоваться, как и положено витязю, Храбрыней.

Но вот настал день испытаний. Экзамены принимала особая комиссия: Добрыня Никитич, Василиса Премудрая и Ворон-говорун. Как и в «Зарнице», сначала полагалось ориентирование по карте, нарисованной охрой