Високосный год - Манук Яхшибекович Мнацаканян

ничего необычного. Недалеко от двери за столом сидела секретарша, на стульях вдоль всей стены молча сидели посетители, уставившись сосредоточенными взглядами в какую-нибудь точку. Багдасар прошел вперед. Секретарша, худая, с завитыми волосами женщина лет сорока, подняла глаза от тетради:

— Слушаю вас…

Багдасар, улыбаясь, подошел к ней.

— Привет из солнечной Армении, — протягивая руку, сказал он.

Секретарша непроизвольно тоже протянула руку.

— Здравствуйте…

Багдасар пожал ей руку и, понимая, что эти восемь — десять человек, что сидят в приемной, тоже хотят попасть к директору, нагнулся к секретарше:

— Мне к директору…

— Что вы на ухо шепчете, точно в любви объясняетесь! — неожиданно взорвалась секретарша. — Всем надо к директору!

— Не сердись, сестричка, — попробовал успокоить ее Багдасар.

Люди, сидящие в приемной, отвлеклись от своих мыслей, оживились, одни неодобрительно закачали головами, другие усмехнулись.

— Здесь государственное учреждение, — краснея, повысила голос секретарша, — и, пожалуйста, ведите себя как подобает…

Секретарша, у которой от возмущения вздулись на шее вены, продолжала говорить, но Багдасар ее не слушал. Он вытер ладонью холодный пот со лба и пытался подыскать слова, которые успокоили бы женщину. Когда секретарша на секунду замолчала, чтобы перевести дух, Багдасар неожиданно для самого себя сказал:

— Я из Армении. Четыре тысячи километров проехал, а ты кричишь на меня. Нехорошо делаешь, клянусь детьми…

Секретарша невольно расхохоталась, затем, повторяя «клянусь детьми», достала из рукава жакета платок, вытерла выступившие на глазах слезы. Багдасар заулыбался и решил было, что все уже улажено, как вдруг один из посетителей поднялся со своего места — небольшого роста человек лет за пятьдесят, с широким лицом — и, подойдя к секретарше, поднял указательный палец.

— А вы напрасно смеетесь! Это действительно государственное учреждение, и мы пришли сюда по государственному делу, а не на прогулку.

— Что с вами? — повернулась к нему секретарша.

— А то, что второй день не можем попасть к директору.

— Из гостиницы выселяют, — пробурчал мужчина в очках с толстыми стеклами.

— Это меня не касается, — заявила секретарша.

— При чем тут она? — кивнув на секретаршу, откровенно подольстил ей тот, что сидел первым в очереди. — У директора уже третий час совещание…

Зазвонил телефон. Секретарша взяла трубку.

— Да, — сказала она, — это ты?

Широколицый низкорослый мужчина вздохнул и, покачав головой, вернулся на свое место. Воцарилось молчание. Молчала и секретарша. Держа трубку около уха, она то улыбалась, то кивала головой, а то вдруг, вытаращив глаза, говорила: «ага». По-видимому, недалеко находился кузнечный цех, поскольку отчетливо был слышен глухой грохот кузнечного пресса. А Багдасар все еще стоял перед секретаршей и, неотрывно глядя на нее, вместе с ней улыбался или становился серьезным и, видимо, изрядно нервировал ее этим.

— Что вы тут торчите? — прикрыв ладонью трубку, зашипела она на него. — Сядьте и ждите!

Багдасар обиженно отошел, сел, покосился раз-другой на секретаршу и, подперев руками голову, хмуро уставился в пол.

— На репетицию придешь? — спросила секретарша в трубку. — В семь часов…

«Какая репетиция? — подумал Багдасар. — Может, танцует?.. Вряд ли… Поет?.. Нет, наверное, в драматическом кружке… Дездемона…» И, представив себе ее в роли Дездемоны, он было засмеялся, но, спохватившись, прикрыл ладонью рот.

Секретарша и остальные удивленно покосились на него.

— Вот оно как! — продолжала секретарша. — Я ведь с самого начала знала, что они — не муж и жена. Словом, вечером встретимся, поговорим. — Она повесила трубку, выдвинула ящик, посмотрелась в лежавшее там зеркальце, попудрилась, освежила помаду на губах и затем, нажав на кнопку связи с директором, проговорила в микрофон:

— Иван Кондратьевич, в одиннадцать пятнадцать вы приглашены к Уварову. Осталось двадцать минут!..

* * *

Ветер сметал с тротуаров снежную пыль, проносил ее по только что очищенному асфальту, играя с ней как кошка с мышью, неожиданно бросал, затем, подхватив, вновь гнал вперед.

Багдасар зажмурился от снежной пыли, стал спиной к ветру и с сожалением вспомнил, как, сверкнув на жену глазами, выбросил из чемодана теплое зимнее белье.

Теперь, когда не удалось попасть к директору, им овладело чувство какой-то беспомощности.

— И как только тут люди живут! — проворчал он и, ища защиты от холода, побежал к какой-то двери. Он открыл ее, вошел в здание. Багдасару бросилась в глаза батарея, укрепленная высоко на лестничной клетке. Он обрадовался, подошел, прижался к батарее. Когда тепло медленно проникло в тело, Багдасар закурил и — то вслух, то мысленно — начал корить директора.

— Ну вот, взял да ушел! — обратился он к нему. — А ты подумал о том, что же будут делать эти люди в такую холодину?.. На твоем месте я бы так рассудил: работники моего завода — местные люди, пусть подождут. И сказал бы секретарше — кончай там мазаться, пригласи всех приезжих войти. Рассадил бы их, поприветствовал, узнал бы, кому что нужно… Ах, тебе то-то нужно? Бери и уезжай, счастливого пути! А ты за чем пожаловал? По правде сказать, нам самим это очень нужно, но раз ты проехал четыре тысячи километров, — что ж, помогу… А тебе?.. Нет, браток, этого у нас нет. Было бы — с большим удовольствием. Но ты не огорчайся, лучше приходи ко мне вечером в гости. Посидим, потолкуем. А как же иначе, — пробурчал Багдасар. — Много ли нужно человеку?.. Если ты его ни разу больше не встретишь, то и этого достаточно, чтобы он до конца своей жизни поминал тебя добром…

Группа девушек, спускавшихся по лестнице, отвлекла Багдасара от этих мыслей. Пошептавшись между собой, они посмотрели на прислонившегося к калориферу человека, прыснули и, ускорив шаги, вошли в цех. Багдасар вспомнил белобрысого парня из механического цеха. «Хороший, видно, парень, — подумал он, — пойду-ка поговорю с ним». Он бросил окурок в металлическую урну и направился к механическому цеху. Еще с порога, оглядываясь по сторонам, он стал взглядом искать парня. Фигура одного из рабочих показалась ему знакомой, но, подойдя ближе, Багдасар понял, что обознался.

— В командировку приехал? — поймав взгляд Багдасара, спросил рабочий. Он закрепил на расточном станке брусок нержавеющей стали, затем проверил — крепко ли, остался доволен и вновь обратился к Багдасару: — Командировочный?