Високосный год - Манук Яхшибекович Мнацаканян

— Деньги для того, чтобы их тратить, — махнул рукой Багдасар, затем показал большие мозолистые ладони. — Этими руками зарабатываю, ими же и трачу.

— Кем ты работаешь?

— Я?.. Кем хочешь могу. Слесарничать умею, токарничать умею, электриком могу быть, никто лучше меня не собирает холодильники, красить умею, грузить тоже умею…

— Словом, все умеешь, — полушутя-полусерьезно сказал мужчина и поднял рюмку: — Будь здоров!

— Да, — сказал Багдасар, осушил рюмку, запил глотком воды и продолжил: — Мой родной брат работает буфетчиком, денег у него много, но он боится их тратить. Могут же спросить: откуда у тебя такие деньги, если ты получаешь всего семьдесят рублей?..

— Ясно.

— Предлагает купить на мое имя машину. Новую «Волгу». Говорит, вдвое переплачу, но куплю. А ты рабочий человек, тебя не станут обижать…

— Ну а ты?

— А я говорю: отвяжись! Я старший брат и имею право так говорить, — отвяжись и убирайся! Не стану я пятнать свою честь из-за твоих грязных денег.

— Ну и что он делает с этими деньгами?..

— Откуда я знаю? Тратить боится, на сберкнижку положить боится, наверное, запихнул дома в какую-нибудь дыру и держит. Потому и не спит по ночам, зеленый весь стал. А я засыпаю, как только положу голову на подушку, — засмеялся Багдасар.

— Нелегко ему.

— Ха! — усмехнулся Багдасар. — А меня называет дураком. Говорит: «Трудишься, как вол». Не понимает, что без работы я заболел бы. И потом, кто станет кормить моих детей, если я не буду работать?.. Он?.. Плевать на его деньги, с голоду умирать буду — и тогда не возьму ни одной копейки…

— Интересный ты человек!

— Интересный… Меня все уважают. Клянусь детьми, правду говорю! Только вот та бюрократка, секретарша…

— Да… — собеседник Багдасара вспомнил о своих горестях. — Я сегодня спросил предисполкома: «Заказы мы вовремя спустили? Вовремя! План по сдаче яиц у нас есть? Есть! А ведь скоро, товарищ предисполкома, говорю я, куры начнут в массовом порядке нестись — что мы тогда будем делать?..» — Сосед широко развел руками. — Потерпите, говорит… Мы-то потерпим, а куры?..

— А ты отвези этого бюрократа к курам, — предложил Багдасар и отрывисто засмеялся. — Пусть потолкует с каждой в отдельности, может, уговорит их подождать?..

Собеседник тоже засмеялся. Похлопал Багдасара по плечу, поднялся с места.

— Нас шестеро в одной комнате, — сказал он, — неловко поздно приходить, разбужу всех. Ты ведь еще побудешь здесь?

— А куда я денусь? Ведь всего одна гостиница.

— Завтра угощаю я, — сказал мужчина. — Договорились?..

На улице было холодно, и, хотя от ресторана до гостиницы было рукой подать, Багдасар поднял воротник пальто и почувствовал, что холод действует отрезвляюще. Он торопливо вошел в гостиницу, посмотрел на администратора, понял, что тот делает вид, будто не замечает его, не подошел к нему, а, отвернувшись, стал бесцельно бродить по вестибюлю. В углу, все еще надеясь на что-то, ждали, сидя вокруг стола, люди. Один из них что-то рассказывал, остальные, наклонившись вперед, слушали, затем откидывались на спинки кресел и смеялись. Багдасар увидел недалеко от них свободное кресло, подумал, что если ему не дадут места, то можно и тут поспать. Эта мысль подбодрила его, и, поскольку выпитое давало еще о себе знать и Багдасару хотелось с кем-нибудь поговорить, то, покружившись около стола и ни к кому не обращаясь, он сказал:

— Вот здесь я и устроюсь.

Никто не обратил на него внимания.

Он еще раз медленно прошелся по вестибюлю, вспомнил про чемоданы, про старика и отправился в камеру хранения. Старик дремал, сидя за деревянным барьером, положив голову на руки.

Он проснулся от скрипа двери, поднял голову, заспанными глазами посмотрел на Багдасара, не узнал его, протер глаза, надел очки и сказал:

— А… Это ты?

— Я, — улыбнулся Багдасар.

— Вижу, ты в хорошем настроении…

— В хорошем. Хочешь, спою?..

— Тот, кто попадает к нам, поет или плачет, — хмыкнул старик.

— Чего мне горевать? — спросил Багдасар. — Дайка мне чемодан.

Он сам хотел пройти за барьер, но старик не позволил.

— Нет, нет, — сказал он. — Это непорядок, а то каждый, кому вздумается, будет заходить сюда. Дай бумажку.

Багдасар порылся в карманах, отыскал квитанцию. Старик внимательно посмотрел на нее и принес чемоданы.

— Все же дал место?

— Какое там дал! — отмахнулся Багдасар. — Этот не нужен, унеси его.

Пока старик относил один из чемоданов назад, Багдасар, перегнувшись через барьер, взял второй чемодан и достал из него мандолину.

— Ну и ну! — не поверил глазам старик.

— А ты как думал? — подмигнул Багдасар, снял пальто, бросил его на стул и пощипал струны.

— Ты артист?..

— Артист! — засмеялся Багдасар.

— Играй тихо, только чтобы один я слышал, — обрадовался старик. — Садись на стул.

Багдасар сел, закинул ногу на ногу и, сдвинув сигарету в угол рта, начал вполголоса напевать. Видимо, старику все это очень нравилось; довольно улыбаясь, он смотрел на Багдасара, время от времени бросал беспокойный взгляд на дверь и, успокоившись, радостно тряс головой.

— Что за песню ты поешь? — не удержался старик.

— Греческую.

— Ты грек?

— Нет, армянин. Хочешь — армянскую?

— Хе-хе, — засмеялся старик. — Для меня что греческая, что армянская, все одно, я в них не разбираюсь.

— А чего тут разбираться? — удивился Багдасар. — Хочешь, спою русскую песню? Сибирскую…

— Ты был в Сибири?

Багдасар не ответил и запел грустную песню.

Старик задумался, и они не заметили, как на пороге появились люди из вестибюля. Неизвестно, сколько бы продолжался этот концерт, если бы не администратор.

— Это уже ни на что не похоже! — сказал он. — Слышите, Петр Кузьмич?..

— В чем дело? — спросил один из слушателей. — Человек поет, что ж тут плохого?

— Ничего плохого в этом, конечно, нет, — прижимая руку к груди, улыбнулся администратор. — И я не к вам с претензией. Я хочу, чтобы наш работник понял, что камера хранения — не концертный